Гидеон и Майлс гордились, что она так молодо выглядит, восхищались ее стройной фигурой, энергией, жизнерадостностью. Найгел чувствовал обратное. Похоже, его раздражало все, связанное с ней. Маленькая морщинка пересекла гладкий лоб Стиви, когда ее мысли перешли к первенцу, но она поспешно прогнала недовольство.

Стиви любила своего старшего сына, но она всегда знала, что он очень похож на своего дедушку. А Брюс Джардин никогда не входил в число людей, которые вызывали ее восхищение. Хотя теперь, когда прошло столько лет, он вел себя по отношению к ней достойно. Особенно после смерти Алфреды. Но пока ее свекровь была жива, недовольство и неприязнь неизменно присутствовали в их отношениях.

Стиви вздохнула и повернулась к огню. Ее мысли снова унеслись в прошлое. Она вспомнила Брюса и Алфреду такими, какими они были тогда…

Через четыре года после того, как Ральф женился на ней, от лейкемии умерла его сестра Алисия. Старшим Джардинам пришлось пересмотреть ситуацию и пойти на компромисс. Ральф и Стиви были родителями их внуков, их единственных наследников, трех мальчиков, которые в один прекрасный день должны были пойти по стопам деда и отца и встать во главе лондонской ювелирной фирмы «Джардин», поставщика королевской семьи.

Естественно, они с Ральфом не устояли перед миротворческими пассами его родителей, хотя сдались неохотно и с большой долей тревоги. Но они приняли предложенную оливковую ветвь. Как и ожидалось, они оказались вовлечены в вечную борьбу со старшими Джардинами, которые пытались, хоть и безуспешно, взять на себя воспитание мальчиков.

Их спасением были отъезды в Йоркшир в Эсгарт-Энд, старый фермерский дом в вересковых пустошах Дэйла. Ральф и Стиви уезжали туда с мальчиками при малейшей возможности. Большой беспорядочный дом, где постоянно что-то нуждалось в ремонте, был их спасительной гаванью, чем-то вроде земного рая, местом, которое они называли своим настоящим домом.

Они любили свою квартиру в Кенсингтоне, она была просторной и удобной, идеальной для большой семьи. Но отчего-то Эсгарт-Энд значил для них намного больше. Стиви не смогла бы объяснить, что именно было на этой старой ферме такого особенного. Она могла просто сказать, что там было много любви и смеха. И какой-то особенной теплой радости.

Стиви и сейчас, как все эти годы, считала, что это давал им Ральф. Это его доброта. Он был очень хорошим человеком, другого такого она и не знала. Он был полон доброты и сочувствия. В его сердце находилось место для всех.

В этой радости и гармонии они жили до самой смерти Ральфа. Ему исполнилось только тридцать четыре. Еще совсем молодой.

Стиви стала вдовой в двадцать три года.

Тогда и начались ее неприятности.

Причиной их, конечно, стали родители Ральфа. Пытаясь убрать ее с дороги, не сочувствуя обрушившемуся на нее несчастью, они старались отнять у нее детей. Довольно глупая затея. Им не на что было опереться. Стиви была прекрасной матерью, просто образцовой, без единого пятнышка на своей репутации, не замешанной ни в каких скандалах, не совершившей ни одного дурного поступка.

Лучший друг Ральфа, Джеймс Аллертон, который был его адвокатом, после смерти Ральфа стал адвокатом Стиви. Именно к Джеймсу она обратилась, когда Брюс и Алфреда начали предпринимать шаги против нее.

На встрече с родителями Ральфа Джеймс практически рассмеялся им в лицо и послал к черту. Безусловно, все внешние приличия при этом были соблюдены. На стороне Стиви был не только закон: ее права как нельзя лучше подтверждались завещанием Ральфа, из которого однозначно следовало его отношение к жене. Он выразил там свою любовь и уважение, не говоря об уверенности в том, что Стиви прекрасно воспитает его сыновей. Ральф оставил ей все, чем владел, и обеспечил таким образом ее полную финансовую независимость. Поэтому, в конце концов, она стала абсолютно независима от его родителей.

Наследство, полученное им от его дедушки и бабушки, Ральф завещал сыновьям и сделал Стиви распорядительницей и душеприказчицей своего завещания.