Хейден Бэк, отмахиваясь от летящей в лицо стрелы, обнажил незащищенную латами подмышку, и в нее тут же вонзилась другая стрела. Наконечник попал в ребро, но до сердца не дошел.

Поводья хейденовского коня подхватил кто-то из его людей, и остатки отряда парламентеров умчались прочь, осыпаемые стрелами. В одного из всадников угодил снаряд баллисты.

Только священнику в доспехах удалось выбраться без единой царапины.

– Безупречный обратит это против нас, – заметила Сочия, шестнадцатилетняя сестра Брока.

– Разумеется. Но те из них, кто не служит ему напрямую, уже явились сюда, и безо всякой причины. Они и так желают лишь убивать, грабить и позорить нас. Что же еще может сделать якобы не нанимавший их патриарх?

– Отлучить нас от церкви, – ухмыльнулся Турм.

Стоявшие вокруг рыцари и солдаты рассмеялись.

– Что-то никто из них не торопится умирать, – сказал Брок. – Давайте-ка поможем им отправиться на те самые небеса, которыми они нам грозят.

Но в тот день даже двое раненых священников не изъявили желания встречаться с Господом Богом. А один даже вызвался отречься от Безупречного V и присягнуть на верность антипатриарху Непорочному II.

Этого святошу Рольт заставил написать письмо, в котором рассказывалось, как бротская церковь платила гролсачским наемникам. Остальных пленных привязали к столбам и предоставили на милость их Господа. На расстоянии полета стрелы – на тот случай, если кому-то из соратников вздумается броситься им на помощь.

Наемники окружили Карон-анде-Лет.

– Ух ты! – испуганно воскликнула Сочия. – Сколько их!

– Только войско теперь в полном разладе, – отозвался Брок. – Они не знают, что им делать. А Хейден Бэк ничего уже не скажет.

Осада продолжалась три дня. Трижды наемники неумело пытались атаковать, но каждый раз безуспешно.

Хейден Бэк умер от заражения крови и последовавшей за ним лихорадки, и тот самый гролсачский священник, которому хватило денег на доспехи, объявил себя преемником падшего предводителя. Солдаты спешно продемонстрировали свою верность епископу и делу бротского патриарха. В ту ночь более тридцати из них дезертировали под покровом темноты.

Моркант Фарфог, епископ Странгский, был еще одним из числа многих, продажным, развращенным и неумелым епископом на службе у бротского патриарха. Таких развелось в последнее время без счета. Продавая новоиспеченные епископства, Безупречный пытался раздать часть своих долгов.

Бюрократическая машина, созданная для сбора денег за продажу приходов, индульгенций и наследств, только-только начала формироваться.

Деньги были Безупречному очень нужны.

Антипатриарх Непорочный, сидя в своем Вискесменте, стенал и коптил небо, но так ничего и не предпринимал. Он вот-вот должен был уступить узурпаторам из вечного города.

Осадившие Карон-анде-Лет наемники имели не слишком много достоинств, но были отнюдь не глупы. Почти все они понимали, каково истинное положение дел: громогласно разорявшийся епископ Фарфог – всего-навсего самовлюбленный невежа, ничего не смыслящий в военном деле, который наверняка угробит тех солдат, которым хватит скудоумия за ним пойти.

Дезертиров становилось все больше.

– Пойдемте в дом, – сказал он совершенному. – Оттуда вы увидите дым, если вдруг подожгут Карон-анде-Лет.

«Дом» оказался каменным поместьем, ненадежно примостившимся на вершине древнего известнякового холма. Трудно было назвать его крепостью в полном смысле этого слова, но, пожелай хозяева не пустить чужака на порог, тому непросто было бы прорваться внутрь.