— Ладно! Давай тогда оставим этот разговор. Я говорю, как вы смотрелись со стороны, а ты мне про народ…

— Ну и как мы смотрелись? — напряглась Аня.

— Как чужие! — Катя немного замялась, подыскивая слова. — И даже не как чужие, а как абсолютно равнодушные люди, не заинтересованные друг в друге, не привлекательные друг для друга… Анечка, ты меня извини, но это было страшно. Страшно, потому что я подумала о себе. Если я буду выглядеть так же, то лучше вообще ничего не надо.

— Подожди! Что значит — «страшно»? Ты же сама восхищалась моим платьем и говорила, что прическа мне к лицу…

— Да при чем здесь прическа? Внешний вид — это одно! А внутреннее состояние — совсем другое.

— И что? Что было не так?!

— Взгляд, улыбка, внутреннее напряжение. Все не так. Знаешь, когда люди счастливы, это видно… Это не сыграть, не придумать. Ты можешь улыбаться, но если в душе дискомфорт, то улыбка не спасает. Скорее, наоборот, усугубляет.

Аня буквально застыла в изумлении:

— Кать, ты меня удивляешь! Мы так были довольны торжеством! Столько гостей пришло, столько слов хороших наговорили. Подарки, тосты, цветы! Мы с Витей устали, конечно, но нам понравилось…

— Ань, ты не обижайся! Я, честно говоря, не собиралась говорить тебе ничего подобного, просто разговор зашел… Я больше о себе задумываюсь. Потому что глядя на вас, понимаю: показуха! Неискренне все, нечестно!

— Ну почему нечестно-то?! — не сдержалась Аня, выкрикнув очередную фразу громче, чем следовало. Мужчины удивленно оглянулись на нее, и она повторила тише, но с прежним глубоким надрывом: — Почему нечестно?

— Да потому что неправда! И ты сама знаешь, что неправда! Что нет любви между вами, что отношения дали трещину, что все чаще и чаще сквозит раздражение и даже грубость. Что при всем взаимном уважении видно: супруги устали друг от друга, а может, даже и надоели…

Аня потрясенно молчала. Она-то, конечно, знала, что все у них именно так, как говорит подруга, но предположить, что об истинном положении вещей догадывается еще кто-то, никак не могла…

Замолчала и Катя. Она вовсе не собиралась говорить подруге что-то неприятное, тем более, что после праздника прошло уже много времени. Как правило, ситуация обсуждается либо сразу после события, либо не обсуждается вообще.

Все было уже обсуждено подругами неоднократно: и кто из гостей как выглядел, и какие подарки принесли, и насколько хорош был тамада, и у кого из выступающих наиболее удачно получилось сказать тост, и у кого какие наряды, и кто посмел прийти с любовницей, а кто с молодой женой… Все обсудили, проанализировали, переговорили. А самое главное, оказывается, осталось за кадром. Самое главное… То, ради чего все затевалось, оказалось блефом, показухой, прозрачной игрой…

Неужели кроме Кати еще кто-то заметил? А впрочем, настолько ли важно: заметил — не заметил! Если кто-то один понял, значит, и от других не укрылась ее обида на мужа, и досада, и раздраженность… А возможно, даже следы слез.

В тот день у них случилась ссора. С утра. Глупая, безобразная, дурацкая ссора, от которой Аня опомнилась только к вечеру. Опомниться-то опомнилась, а простить — не простила. Он кричал:

— Где мой галстук? Ты что, не могла приготовить его заранее?

И швырял рубашки из шкафа, и выбрасывал галстуки на середину комнаты. Она старалась сдержаться… Вот-вот должна была прийти парикмахер. Аня вызвала знакомого мастера на дом. И зря! Ох, зря! Такой кавардак в доме! Да еще Виктор кричит не переставая:

— Почему ты думаешь только о себе? Твое-то платье на месте! Туфли… вот они… аккуратненько так стоят! Все приготовила, обо всем позаботилась, да?!

— Вить! Ну что ты? Да найдется твой галстук!

Он не слышал:

— О себе ты, конечно, волнуешься.