— У тебя кто-то есть? — не удержалась она от вопроса.

Конечно, надо было удержаться, но это было слишком важно, чтобы пойти на поводу у своей гордости.

— Какая разница? Все это имеет отношение только к нам двоим — к тебе и ко мне.

— Если у тебя никого нет, наверное, можно попытаться что-то изменить, — выдавила из себя Таня. Слова приходилось с силой выталкивать из себя, потому что произносить их стало невероятно тяжело.

— Что изменить? — сердито откликнулся Виктор. — Ничего уже не изменится! Если мы сейчас все замнем, ты начнешь суетиться, как наседка возле кладки. Накупишь ароматических свечей, как советуют твои дурацкие журнальчики, будешь готовить мне пенные ванны и надевать перед моим приходом шелковые халатики… Я точно знаю, Волгина, сколько у тебя халатов. Три штуки. Даже если ты купишь еще три, их хватит только на неделю. А потом мне снова все надоест. Кроме того, ты ведь поняла, что дело не в этом. В постели у нас с тобой все нормально.

— Тогда в чем не нормально? — Таня не сводила глаз с Виктора, который остановился возле окна.

Впервые в жизни она смотрела на него как на постороннего мужчину. Крепкий, уверенный в себе, с богатой мимикой и дерзкой улыбкой. У него были широко расставленные светло-зеленые глаза, взгляд которых сейчас ранил ее так жестоко.

— Я тебе все уже объяснил. Мы устали друг от друга, нашим отношениям не хватает воздуха. Я с тобой под одной крышей просто задыхаюсь!

— И что же ты предлагаешь? — спросила Таня, не веря, что вот сейчас он снова повторит слова, которые разрушат все. Но он действительно их повторил.

— Разъехаться, — пожал плечами Виктор. — Расстаться. Разойтись. Не понимаю, что тебе непонятно. И, кстати, да — у меня кто-то есть.

Таня вздрогнула. Острая боль вошла в ее сердце холодной иглой. Тысячами игл! Несколько секунд сердце висело в пустоте, замерев, словно новорожденный, которому предстоит осваиваться в незнакомом мире. Скоро оно закричит — громко и испуганно.

— Ты разозлился на то, что я уехала? И стал изменять просто мне назло?

Таня все еще пыталась нащупать почву под ногами. Но почвы не было. Была лишь бесконечная топь, и всякая спасительная кочка подло ускользала, проваливалась в бездну.

— Чушь какая! — фыркнул Виктор. — Я никогда ничего не делаю назло. Ты же знаешь меня как облупленного.

Это было правдой. Таня действительно знала его как облупленного. Друзья детства — особая каста. Но если сейчас они разойдутся, их дружбе тоже конец!

— А Олегу ты сказал?

— Да никому я ничего не сказал! — в сердцах бросил Виктор. — И что мне было говорить до нашего с тобой объяснения?!

Олег Скворцов был одной из составляющих их неразлучной троицы. То, что касалось одного из них, касалось и двух остальных… До тех пор, пока речь не зашла о любви. В тот момент, когда Потапов на первом курсе института сделал свое признание, Олег впервые за все эти годы неожиданно сделался третьим лишним.

Самое забавное состояло в том, что именно Олег с детства был тайно и безоглядно влюблен в Таню. Она это довольно быстро поняла и относилась к его симпатии благосклонно. Однако тот держал чувства при себе. Ни бурных ухаживаний, ни комплиментов, ни вымоленных поцелуев — ничего не было! Тане же, как всякой женщине, хотелось эмоций, да так, чтобы через край. Но — увы! — поклонник ей попался замкнутый и чертовски безынициативный.