— Думаю, мне лучше представиться. Я Освальд Фергюссон. — И протянул ей руку.

Завороженная, будто во сне, Белинда взяла ее.

Ладонь была твердой и прохладной, рукопожатие крепким и уверенным, но, видит Бог, она с большим удовольствием прикоснулась бы к лягушке. Белинда уже освобождала руку, когда Фергюссон вежливо добавил:

— Рад познакомиться с вами, мисс Стэджерфорд.

Потрясенная неожиданной встречей, она промолчала. В голове не было ни одной идеи, которая помогла бы справиться с ситуацией. Все случилось слишком рано, она еще не была готова.

Заметив, что Белинда сидит совершенно неподвижно, с напряженным лицом, будто фотографируется на документы, Фергюссон мысленно выругался.

Дьявол! Если она хоть на десятую часть поверила тому, что писали в газетах, то все равно должна ненавидеть его. Обычная самоуверенность на минуту покинула Освальда, и он встревоженно подумал, удастся ли ему преодолеть этот барьер. Чего ждать от нее? Гневных обвинений?

Но она молчала, очевидно ошеломленная неожиданностью их встречи.

Медленно, незаметно выдохнув, Фергюссон произнес:

— Поскольку так уж получилось, что мы с вами летим в одно и то же время, то я подумал, что мы могли бы вместе доехать до аэропорта…

Еще не совсем пришедшая в себя от неприятного сюрприза, Белинда выпалила первое, что пришло в голову:

— Я не знала, что вы в Штатах, в Бейкерсфилде… Поэтому так удивилась, когда вы представились.

Какой у нее изумительный голос, подумал Фергюссон, глубокий, немного хрипловатый. Такой сексуальный.

— Я заметил, что вы знали, кто я такой, еще до моего представления.

— Да, — односложно ответила она.

— Но мы никогда прежде не встречались?

— Нет.

— Тогда, возможно, вы видели меня в офисе?

— Нет.

— Значит, в обществе?

Покачав головой, Белинда заметила:

— Едва ли мы вращаемся в одних и тех же кругах.

— Это напоминает мне детство, — вдруг сказал он.

Совершенно озадаченная Белинда спросила:

— Простите?

— Когда я был маленьким, то терпеть не мог ездить в машине. Мне было жутко скучно. И моя мать, чтобы хоть как-то развлечь меня, играла со мной в такую игру. Что-то загадывала, а я задавал вопросы, пытаясь угадать, что это. Именно об этом я сейчас и вспомнил.

Белинда разозлилась — на себя за то, что выглядит дурочкой, на него — за то, что смеется над ней.

— Я видела ваши фотографии в газетах, — резко ответила она. Однако они не передавали даже малой доли того, чем он обладал. Они не приготовили ее к этой встрече.

Фергюссон вздохнул.

— Ну вот, мне только-только начала нравиться эта игра, а вы взяли и все испортили.

— Что ж, я всегда могу что-то загадать, чтобы вы не скучали.

Но едва язвительные слова слетели с ее губ, Белинда пожалела, что произнесла их. Она ведь собиралась очаровать его своей красотой и обаянием, но пока делала все, чтобы рассердить. А это никуда не годится. Вполне возможно, что у него, как у большинства мужчин с большими деньгами, раздутое самомнение и полное отсутствие чувства юмора.

Но спустя долю секунду он опроверг ее предположение, весело рассмеявшись. И смеялся он приятно, тихо и заразительно, а не громко и самодовольно.

Даже глаза его улыбались, когда он ответил:

— Должен признаться, что теперь я предпочитаю более взрослые игры.

— Это я знаю, — холодно произнесла Белинда.

Год назад она лично получила трагические доказательства того, что могущественный Фергюссон действительно предпочитает «более взрослые игры».