У которых настроение как маятник – туда-сюда, туда-сюда).
Повернувшись на бок, Майк взглянул на часы. Он ставил будильник на десять утра, чтобы провести несколько часов в безмятежном сне. К несчастью, сон его был нарушен.
Звонок телефона выдернул его из глубокого сна. Майк открыл глаза и сощурился – постель заливал яркий солнечный свет. Он взглянул на определитель номера и потянулся за трубкой.
– Черт бы тебя побрал! – рявкнул он, стягивая одеяло с груди. – Я же не разрешаю тебе звонить раньше десяти, если нет крайней необходимости.
– Мама на работе, а мне нужны фейерверки, – сообщил племянник.
– В половине девятого утра? – Майк сел и провел ладонью по волосам. – Твоя нянька с тобой?
– Да. Завтра Четвертое июля, а у меня нет фейерверков.
– И до тебя это дошло только сейчас? – Тут что-то крылось. Если дело касалось Трэвиса, тут всегда что-то крылось. – Почему мама не купила тебе фейерверки? – Воцарилось долгое молчание, и тогда Майк добавил: – Можешь сказать правду, потому что я все равно спрошу у Мэг.
– Она сказала, что я грязно ругаюсь.
Майк встал с постели, и его ноги утонули в толстом ворсе бежевого ковра. Он пошел к комоду. Казалось, он страшился задать очередной вопрос. Но все же спросил:
– Почему?
– Ну… она снова приготовила мясную запеканку. Она же знает – я ее ненавижу!
Что ж, за это ребенка винить никак нельзя. Увы, женщины семейства Хеннесси обожали готовить эту дрянь. Майк выдвинул ящик комода и пробурчал:
– Ну и что же ты сказал?
– Что запеканка на вкус как дерьмо. И еще я сказал, что ты думаешь точно так же.
Майк помолчал, извлекая из ящика белую футболку. Взглянув на свое отражение в зеркале над комодом, спросил:
– Ты так и сказал – слово на букву «д»?
– Ага. А она сказала, что у меня не будет фейерверков. Но ты же все время говоришь слово на букву «д»…
Что правда, то правда. Перебросив футболку через плечо, Майк нагнулся, чтобы лучше рассмотреть воспаленные покрасневшие глаза.
– Мы уже говорили о словах, которые мне можно говорить, а тебе нельзя.
– Знаю. Но у меня просто с языка сорвалось.
– Нужно следить за тем, что срывается с твоего языка.
Трэвис вздохнул:
– Знаю. Я сказал «извини», хотя на самом деле мне нисколько не было жаль. Просто я сказал так, как ты велел говорить девчонкам. Даже самым глупым. Даже, если я прав, а они нет.
Майк невольно вздохнул. Его наставление звучало несколько иначе.
– И что же тебе сказала Мэг? – Майк вытащил из комода пару джинсов «Ливайс». К сожалению, он не мог поступать вопреки действиям сестры. Но, с другой стороны, мальчика не следовало наказывать за то, что он сказал правду.
– Я ведь уже говорил… Она сказала, что не будет фейерверков.
– Я не могу купить тебе фейерверки, если мама сказала «нет». Но постараюсь что-нибудь придумать.
Майк захлопнул дверцу грузовика, и они с Трэвисом пошли к магазину хозяйственных товаров.
– Если будешь хорошо себя вести, разрешу держать бенгальский огонь.
– Эй, парень… – заныл Трэвис. – Ведь бенгальские огни – это для малышей.
– С твоим послужным списком тебе повезет, если тебя вообще не отправят в постель еще до захода солнца. – Солнечные лучи играли в коротко стриженных черных волосах племянника и падали на плечи, обтянутые красной футболкой с изображением Человека-паука. |