– Он едет, – прошептала Ханна. – Едет к нам.

Застыв от мрачного предчувствия, Лана молча смотрела на сестру. Она уже знала, чем им всем грозит приезд герцога.

С его появлением наступал конец их спокойной тихой жизни. Что могло принести им прибытие герцога? Одни лишь страдания и несчастье, больше ничего.

Глава 3

Лахлан пришпорил своего скакуна, и тот понесся стрелой. Сзади раздался сердитый крик Дугала, который просил убавить скорость, но Лахлан не обратил на него никакого внимания. В ответ на предложение Лахлана выйти из кареты и проехаться верхом кузен, который отнюдь не был любителем верховой езды, страдальчески сморщился, но все же согласился. Дугал трясся в седле, словно мешок с картошкой. Судя по всему, к концу пути он должен был крепко отбить себе зад. Скорее всего, сидя вечером за столом, ему придется морщиться от боли.

От этой мысли, хотя в ней не было никакого злорадства, Лахлан повеселел и широко улыбнулся. Его охватило давно забытое чувство беспричинной радости, он буквально упивался им.

Внизу мелькала земля, ветер свистел в ушах, сердце билось в унисон со стуком копыт, скорость и ощущение полета опьяняли. Невыразимо прекрасное ощущение свободы переполняло сердце и душу.

День как будто нарочно был создан для езды верхом. Стояла чудесная солнечная погода, дул слабый ветерок, приносивший с собой запах моря, он приятно охлаждал лицо и ерошил волосы на голове. Высоко в прозрачной синеве неба, оглашая окрестности резкими заунывными криками, парили две-три пустельги. Иногда Лахлан запрокидывал голову и с завистью смотрел на птиц. Как ему хотелось посмотреть на мир с высоты птичьего полета! Свободно парить, не думая ни о чем, не будучи обремененным земными заботами!..

Хотя он все-таки парил над землей. Рэбел, его конь, словно стелился по воздуху, без всяких усилий отталкиваясь от земли. Вне всяких сомнений, он разделял радость хозяина от быстрой езды, Рэбел словно пытался наверстать упущенное за дни вынужденного простоя в конюшне. По возвращении домой Лахлан, энергично взявшийся за управление поместьем, почти забыл о своем верном друге, а ведь в Лондоне они каждый день совершали верховые прогулки по Гайд-парку. Сейчас Рэбел был счастлив не менее, чем его хозяин. И конь, и человек наслаждались солнечным днем, свежим воздухом, свободой…

Впервые за долгое время Лахлан чувствовал себя живым. Это было почти забытое, а возможно, и вовсе впервые настолько острое ощущение. Как это прекрасно – очутиться у себя дома и снова стать самим собой! Как ему хотелось, чтобы это мгновение продолжалось и продолжалось. Увы, удержать надолго его не удалось.

На закате он добрался до гостиницы в местечке Хау. Когда в ворота, наконец, въехал Дугал, конюхи уже успели расседлать и почистить Рэбела. Карета с вещами прибыла уже в полной темноте.

Увидав Лахлана, Дугал сполз с коня. Но занемевшие ноги не выдержали веса тела, и он, пошатнувшись, упал, приземлившись прямо на задницу.

Картина была очень смешной. Но Лахлан, подавив смех, чтобы не обидеть кузена, поспешил ему на помощь.

– Хороший был день, – сказал он, помогая Дугалу встать с земли. – Не правда ли, здорово проехались?

Дугал кисло поморщился:

– День действительно прекрасный. Но он был бы еще лучше, если бы мы ехали в карете, а не летели с риском сломать шею.

– В карете душно, – возразил Лахлан.

Более того, он хорошо знал кузена, и у него не было ни малейшего желания весь день слушать его бесконечное нытье по поводу того, что они уехали из Акерджила.

С точки зрения кузена, ему как герцогу не было ровно никакой необходимости мчаться в Даннетшир, логово коварного Даннета, с целью навести там порядок. По твердому убеждению Дугала, достаточно было письма с повелением Даннету снова явиться в Акерджил.