И еще – вечные пирожки: вот, мол, вчера напекла, не побрезгуйте, от чистого сердца. Ну почему, почему всегда пирожки?! В крайнем случае – печенье. Хоть бы одна принесла, к примеру, воблу!

От пирожков он неизменно отказывался, на улыбки отвечал вежливо, но сдержанно – держал дистанцию. Хотя к концу рабочего дня от приторной внимательности коллег начинало немного подташнивать.

Семен Петрович радовался, что хотя бы дома его не пичкают выпечкой: Женя мужнины вкусы знала хорошо и постоянно баловала его то запеченным судаком, то настоящей солянкой, то домашними пельменями. Хуже, что, уставая от «женского царства», он и Женю теперь воспринимал почти как его часть, как еще одно женское лицо. Впрочем, искренне увлекшись работой и чувствуя, что и в мысли, и в тело вместо надоевшей размягчающей депрессии возвращается привычная бодрость, Семен думал, что и дома все как-нибудь постепенно наладится. В конце концов, вал приторной любезности, так утомлявший его в первое время, пошел-таки на убыль: школьные дамы привыкли к «дистанции» и поуспокоились. Разве что две-три еще продолжали совершать «проверки боем». Особенно старалась Кира Григорьевна, преподаватель русского языка и литературы. Пирожков она, к счастью, не носила, но наряды меняла с редкой изобретательностью и на глаза попадалась как-то неправдоподобно часто. И все как будто с поводами, не просто так.

– Семен Петрович, у Галины Аркадьевны день рожденья, останьтесь, посидите с нами! А то даже шампанское некому открыть!

Он старался от таких приглашений отказываться, но к Галине Аркадьевне испытывал самое искреннее уважение и потому согласился. Директриса, однако, отсидев во главе стола ровно десять минут, сообщила, что ей еще справку для гороно готовить, сказала «повеселитесь за меня» и распрощалась.

А его, конечно, уже не выпустили: Семен Петрович, надо стол еще немного подвинуть, Семен Петрович, надо шампанское открыть – и так далее, и тому подобное.

Он устроился в самом углу, чтобы хоть как-то избежать всеобщего внимания, но не тут-то было. Кира Григорьевна – ой, да что вы, давайте просто Кира! – заняла соседний стул и повела осаду по всем правилам: подкладывала ему закуски, стреляла глазами, заливисто смеялась, демонстрируя нежную шею, сыпала комплиментами – ах, вы такой сильный, ах, настоящие мужчины нынче так редки, ах, ах и ах!

Семен, непривычный к столь откровенным заигрываниям, чувствовал себя несколько странно – в военной части немногочисленные женщины, избалованные своей посреди мужского окружения избранностью, вели себя по-королевски и ничего подобного себе не позволяли. Да что греха таить, внимание юной – на вид не больше двадцати пяти – Киры льстило мужскому самолюбию. Льстило, но в то же время и коробило: ухаживать – дело мужское. И ладно бы еще одинокая была, а у нее муж и ребенок в личном деле указаны.

Начав работать, Семен Петрович тут же по военной привычке «провел рекогносцировку» – изучил весь кадровый архив, все личные дела. Не положено, конечно, но директриса, понимая, насколько непросто будет новому преподавателю в «женском царстве», не возражала. Даже наоборот: пусть ознакомится, хоть будет знать, кто что собой представляет.