Конечно, Рэндал предполагал, что рано или поздно его благословенное одиночество будет нарушено, и единственным, что удивило его сейчас, было то, что на первый взгляд нарушители его спокойствия показались ему незнакомыми. Высокий пожилой господин в синем блейзере с латунными пуговицами и белых фланелевых брюках словно только что покинул одну из роскошных яхт, пришвартованных в гавани. Рядом с ним стояла девочка, одетая слишком нарядно и выглядящая от этого довольно нелепо. На ребенке было платье из органзы, все в рюшечках и кружевах, которое смотрелось бы куда более уместно в Париже, чем на плавящейся от полуденного зноя Ривьере.

Гости смотрели на Рэндала с мрачным видом. По крайней мере, лицо девочки было насуплено. Но вот мужчина протянул вперед руку и заговорил. И Рэндал сразу распознал в непрошеном госте представителя того типа людей, который был ему хорошо знаком.

— Мой милый мальчик, — произнес мужчина. — Ты должен простить нас за то, что мы врываемся к тебе вот так. Твой лакей сказал, что ты хочешь побыть в одиночестве, но я сумел его убедить, что я — один из самых старых твоих друзей, можно даже сказать, что я отчасти заменил тебе отца. И ты не захочешь от меня отвернуться.

Рэндал медленно поднялся на ноги. Пожимая протянутую руку мужчины, он отчаянно пытался вспомнить, где и когда слышал этот густой бас, где видел это лицо со слегка отрешенным выражением, когда-то бывшее, несомненно, очень красивым. Просто невозможно было представить себе, чтобы он мог забыть эти глубоко посаженные сияющие глаза, обладавшие каким-то странным, почти гипнотическим очарованием, так что, несмотря на раздражение по поводу того, что прервали его отдых, несмотря на тщетные попытки подстегнуть подводившую его память, Рэндал вдруг почувствовал, что, слушая мужчину, он непроизвольно улыбается.

— Я сказал твоему слуге, — продолжал полный драматизма голос: — «Нет, мистер Грэй не ждет нас. А как, ради всего святого, он мог бы нас ждать, если даже не знает, что мы здесь? Ведь с тех пор, как мы встречались последний раз, прошло почти двадцать лет, а двадцать лет в жизни молодого человека — это огромный срок. И все же я смело могу утверждать, что, если бы Рэндал Грэй не знал меня двадцать лет назад, он не сидел бы сейчас здесь, не наслаждался бы заслуженным отдыхом после своего выдающегося успеха на двух континентах. Он бы… о, что же он делал бы тогда? Он сидел бы за конторским столом и сводил счета».

Последние слова сопровождались драматическим жестом, который в сочетании с пониженным для пущего эффекта голосом определенно говорил о том, что говоривший был профессиональным актером. Последовала поистине театральная пауза, затем Рэндал воскликнул:

— Ну конечно же! Вы — Дарси Форест!

— Наконец-то! — пожилой господин рассмеялся. — Неужели ты успел меня забыть?

— Нет, конечно же нет, — с жаром ответил Рэндал. — Но мы ведь так давно не виделись! Если быть точным, четырнадцать лет, а не двадцать.

— Какое это имеет значение, мой дорогой мальчик? — все с тем же апломбом заметил Дарси. — Важно то, что, насколько я помню, я оказал тебе тогда большую услугу.

Рэндал кивнул:

— Вы правы. Если бы не вы, я поступил бы на работу в адвокатскую контору, как хотел мой отец. Но я отправился в Оксфорд.

— И все благодаря мне! — воскликнул Дарси Форест. — Я часто спрашивал себя, что же с тобой сталось. Я увидел, что ты подаешь надежды, еще когда тебе было восемнадцать. И ты не обманул моих надежд. Неделю назад я прочел о тебе и твоем успехе, и когда я узнал из «Континентал Дэйли Мейл», что ты прибыл сюда, я сказал Сорелле: «Я представлю тебя очень известному молодому человеку, моя дорогая, человеку, по поводу которого меня много лет назад посетило озарение».