Онъ поклонился Соняшѣ, прижавъ руку къ сердцу.

Фигура его была комична. Соняша улыбнулась и сказала:

— Кажется, невѣста-то, по правиламъ, даже и не должна навѣщать своего жениха до свадьбы.

— Позвольте-съ… Но мы-же ужъ согласились дѣйствовать внѣ рутины. Кромѣ того, вы дѣвица либеральная, курсистка.

— А почему вы думаете, что я либеральная? Вѣдь вы меня совсѣмъ не знаете.

— Знаемъ-съ… Всѣ онѣ таковы, всѣ на одинъ покрой… Идеи… Мечтанія… Передовые взгляды….

— Ахъ, если-бы у меня были передовые взгляды, Антіохъ Захарычъ, я не пошла-бы за васъ замужъ! Стало-быть, я представляю собой исключеніе.

Соняша тяжело вздохнула.

— Отчего? Почему? — сталъ спрашивать Іерихонскій.

— Извольте. Я съ удовольствіемъ иду къ вамъ, — вмѣсто отвѣта сказала Соняша. — Маменька, идемте.

— Сейчасъ, сейчасъ, — засуетилась та. — Только, я думаю, намъ надо переодѣться.

— Зачѣмъ? Съ какой стати? — заговорилъ, растопыря руки, Іерихонскій, какъ-бы ловя ими Манефу Мартыновну. — Пойдемте такъ, въ чемъ вы есть. Что за церемоніи!.. Вы видите, я самъ въ неоффиціальмой одеждѣ, въ домашнемъ пиджакѣ.

Іерихонскій былъ дѣйствительно въ темно-сѣрой пиджачной парочкѣ.

Манефа Мартыновна согласилась, и Іерихонскій повелъ къ себѣ ее и Соняшу.

XXVII

Какъ только Іерихонскій привелъ къ себѣ въ квартиру Заборовыхъ, сейчасъ-же появился Семенъ съ бутылкой шампанскаго и стаканами на подносѣ. Отъ Семена хотя и несло сапожнымъ товаромъ, но онъ былъ въ черномъ сюртукѣ, бѣлыхъ нитяныхъ перчаткахъ и бѣломъ галстукѣ съ громаднымъ бантомъ. Іерихонскій тотчасъ-же началъ угощать Заборовыхъ шампанскимъ и сказалъ Соняшѣ:

— Встрѣчаю васъ при вхожденіи въ мой домъ искрометнымъ виномъ, Софія Николаевна. Пожалуйте… Гряди, гряди…

— Пожалуйста только безъ византійщины… — перебила его Соняша. — Не люблю я этой риторики…

Она взяла стаканчикъ и пригубила вина.

— Все, все… До дна… Не оставляйте зла. Вотъ такъ… — проговорилъ Іерихонскій и выпилъ свой стаканъ, прибавивъ:- Вотъ какъ пью за ваше здоровье.

— Однако, какъ вы расположены сегодня вино-то клюкать! — покачала головой Соняша.

— Случай исключительный. Праздную сегодня мою побѣду, торжествую.

— Не надо мной-ли? Такъ предупреждаю: не вы меня побѣдили, а обстоятельства.

И Соняша подмигнула Іерихонскому.

— Соняша! Какъ тебѣ не стыдно! — оборвала ее мать и тутъ-же обратилась къ Іерихонскому:- Не слушайте ея, Антіохъ Захарычъ, не придавайте значенія ея словамъ. Это она зря болтаетъ, изъ желанія противорѣчить. Такая ужъ у нея привычка съ дѣтства.

Началось показываніе Соняшѣ обстановки квартиры. Она морщила носикъ и произнесла:

— Ну, знаете, мнѣ хотѣлось-бы поуютнѣе пожить, если ужъ я рѣшилась за васъ выйти замужъ. Все это обветшало, все это грязно, старомодно и, главное, никакого стиля. Ну, гостиную еще допускаю, ее можно перекрыть новой матеріей, повѣсить подъ цвѣтъ драпировки къ окнамъ и портьеры, а ужъ столовую надо перемѣнить.

— Столовую? — удивился Іерихонскій. — Да посмотрите, какой тамъ буфетъ!

— Буфетъ дубовый, стулья орѣховаго дерева, раздвижной столъ краснаго дерева, какъ паукъ на двадцати ножкахъ. Одно къ другому не подходитъ, — критиковала Соняша.

— Столъ этотъ былъ когда-то купленъ изъ дома графа Носуфьева.