В одну и ту же секунду раздался дверной звонок и хлопнула задняя дверь, впустившая новую порцию скаутов. Сара в этот момент проходила через гостиную и автоматически пошла открывать парадную дверь. Первое, что ей пришло в голову при виде офицера Шального, так это что он явился арестовать ее за какое-нибудь гнусное преступление, вроде попытки продать недоброкачественные пирожные. Потом ее взгляд остановился на все тех же темных очках, помешавших ей хоть как-то объясниться с ним в пятницу, и Сара снова подумала, какого же все-таки цвета у него глаза.

Он был одет точно так же, как в тот раз, — весь в черном и коже. Но теперь, стоя с ним лицом к лицу, Сара заметила кое-что новое. Шлем был снят, и волосы под ним оказались короткими и прямыми, как лезвие бритвы, — наблюдение, удивившее Сару. Ей почему-то казалось, что этому типу мужчин должны нравиться длинные волосы. Может быть, от него по службе требуется носить короткую стрижку? Кроме того, в пятницу она не заметила, как бугрятся мускулы под короткими рукавами рубашки и завиваются черные волоски на груди под распахнутым воротником. В черных усах поблескивали седые нити, а на подбородке был шрам, слишком большой, чтобы отнести его к неосторожности во время бритья. Она почему-то не сомневалась, что последнее украшение получено в драке, что делало этого мужчину еще более опасным.

— Офицер Шальной, — сорвалось у нее. — Вы вспомнили еще какое-то мое преступление, совершенное в прошлую пятницу?

Вместо ответа он отступил на шаг и проверил номер над дверью. Нахмурился. Да, адрес правильный. Черт его побери.

Только этого ему и не хватало. Еще одной встречи с этой интригующей, выводящей из себя блондинкой, не покидавшей его мысли все выходные. Как же его угораздило попасть сюда? Он оказывал услугу подружке Стоуни, потому что сам Стоуни сегодня был на дежурстве. Но подругу Стоуни звали не Сара Тринлиф; Уж это имя Гриффин вспомнил бы мгновенно и опрометью бросился бы куда-нибудь подальше. Так что же здесь делает Сара Гринлиф?

Она была точно такой же соблазнительной, какой запомнилась с первой встречи, и стала еще более соблазнительной, когда он разглядел толстую полосу шоколадной глазури на щеке и щедрые пятна шоколада на ее мужской рубахе. В те времена, когда он сам был младшим скаутом, матери-попечительницы выглядели совершенно иначе, впрочем, это было так давно, что могло и забыться. Лет тридцать прошло с тех пор.

— Офицер Шальной? — снова окликнула она его. Только тогда он вспомнил, что надо бы как-то поздороваться.

Рука сама потянулась к ее щеке, большой палец вытер шоколад, потом Шальной прижал его к своим губам и, причмокнув, слизнул глазурь. Фамильярный жест заставил ее глаза расшириться, и он улыбнулся.

— Сахара можно бы побольше, а соли поменьше, — сказал он, проходя мимо нее в дом.

— Вы это о глазури или обо мне? — спросила она из-за спины.

Гриффин повернулся и взглянул ей прямо в глаза.

— Ну, с глазурью-то все в порядке, — ответил он без колебаний.

Он чувствовал, что последует ответная колкость, и, ожидая чего-то интересного, снял темные очки. Выражение ее лица мгновенно изменилось, и уже открытый для отповеди рот закрылся.

— Что-то не так, мисс Гринлиф? — спросил он. Она медленно покачала головой, но продолжала молчать, взирая с таким удивлением, будто у него на плечах выросла вторая голова.

— Что случилось? — настаивал он. Она неуверенно шагнула вперед, почти бессознательно подняв руку к его лицу.

— Ваши глаза… — тихо сказала она, останавливаясь в нескольких дюймах от него. — Они такие…

Вот уж чего он никак не ожидал услышать. И тем не менее подбодрил ее:

— Такие?.