Вот Лариса слегка и раскапризничалась. А что? Раз она такая звезда, то пусть и стараются для нее. Чем плох черепаховый суп? Вряд ли ее пригласили только для того, чтобы показать, как приготовить обед на шесть человек из головки лука и двух яиц. Кстати, можно было бы это сделать, если лука взять целый килограмм, стакан муки, да еще и кубик «Магги» или «Галины Бланки». Получатся неплохие луковые котлеты, но это же моветон! Не ее уровень!

— Нет, нет! — прекрасно зная, что выглядит снобом, сказала Лариса. — Только черепаховый суп! Ну или, если хотите, кокиль из рыбы.

— А что это? — уловил знакомые звуки директор. Ему, выросшему на берегах Волги, рыба казалась самым обыденным и незамысловатым блюдом.

— Рыба, запеченная в раковине! — внутренне злорадствуя, сказала Лариса. — Для нее нужен горный лосось, сыр, четыре раковины и гхи.

— Будьте здоровы, — сказал директор.

— Я не чихнула. Гхи — это один из компонентов блюда.

— А-а, гхи! — безнадежно сказал директор, словно что-то поняв. — Ладно, будет вам черепаха!

Лариса поехала домой, чувствуя, что одержала победу. Откуда было бедному директору знать, что «гхи» всего лишь означает топленое масло — на санскрите!

На следующий день ей позвонили в половине седьмого и попросили — заметьте, не потребовали, так как все на студии уже знали о характере мадам Котовой — приехать к девяти утра. Директор жизнерадостным голосом сообщил, что черепаху он нашел.

— Здорово, — мрачно ответствовала невыспавшаяся Лариса. — Все остальное я сама привезу.

Она потянулась и отправилась в ванную комнату. После трех минут под холодным душем, которые показались ей вечностью, она пришла в себя и стала одеваться.

— Дорогая, ты куда? — в дверях ее комнаты возник Котов, ненаглядный, вечно пьяный муж. Впрочем, нет, кажется, со вчерашней недели он в завязке. Даже ее делами интересуется, чего в моменты поиска смысла жизни на дне бутылки — многих бутылок — с ним никогда не случалось. — На съемки? — уточнил Евгений.

«Надо же, какая осведомленность, наверное, Настя сказала», — подумала Лариса, осторожно подводя глаза карандашом. Ей, правда, было известно, что на студии есть гример, но лучше ее самой да, может, еще Элечки Горской, ее имиджмейкера и лучшей подруги, никто не подчеркнет достоинства лица Лары.

Пусть она не первой молодости, но, как говорят французы, после тридцати красота женщины только расцветает.

— Ага, — рассеянно ответила Лара, — вернусь поздно.

— Ну, как всегда! — вскипел муж. — Работа нам — дом родной, а семья, значит, побоку, да?

— Нет, дорогой, — она походя чмокнула Евгения в щеку, обдав его запахом «Кензо», после чего с большим чувством поцеловала только что проснувшуюся дочь и спустилась вниз.