— Согласно полицейским рапортам, ты в прежних случаях предпочитал забаррикадировать дверь.

— Ты мои корки подняла и меня проверила? Пенни, да тебе и впрямь небезразлично! — со взором, означающим восхищение, но все эти зеркала тут, когда Док сверился с отражением, почему-то представили его как взгляд очередного красноглазого торчка.

— Схожу за сэндвичем. Тебе чего-нибудь принести? Ветчина, телятина или говядина?

— Разве что Овощ Дня?

Док понаблюдал, как она становится в очередь. Что за игры ЗОПов она тут с ним затеяла? Неплохо бы верить ей больше, но работа безжалостна, а жизнь в Л.А. психоделических шестидесятых столько раз предостерегала от слишком большого доверия, что косяком тут не отмахнёшься, да и семидесятые выглядели не более обещающе.

Про это дело Пенни знала больше, чем делилась с Доком. Он уже насмотрелся на увёртки, которыми юристы скрывают информацию: законники учили им друг друга, по выходным сидели на семинарах в мотелях Ла-Пуэнте, полировали эти навыки и смазывали — и никакого резона, как это ни печально, для того, что Пенни окажется исключением.

Она вернулась к столику с Овощем Дня — распаренной брюссельской капустой, наваленной на тарелку. Док ею занялся.

— Ням-ням, чувак! подвинь-ка «Табаско» поближе — эй, а с кем-нибудь у криминалистов ты пока не разговаривала? Может, твоей подруге Лагонде попадались результаты Гленова вскрытия?

Пенни пожала плечами.

— Лагонда про это говорит только «очень деликатное». Тело уже кремировали, а больше она об этом ни слова. — Она немного посмотрела, как Док ест. — Ладно! Как там все на пляже? — с низкоискренней улыбкой, которой он уже мудро научился опасаться. — «Оттяжно»? «психоделично»? сёрфовые зайки, как обычно, внимательны? А, и как те две стюхи, с которыми я тебя застала в тот раз?

— Я ж говорил, чувак, там всё дело в джакузи было — краны слишком открутили, ну и бикини у них как-то загадочно сами развязались, ничего преднамеренного…

Похоже, не пропуская в последнее время ни единого такого случая, Пенни имела в виду случайных партнёрш Дока по шалостям — пресловутых стюардий Лурд и Мотеллу, занимавших холостяцкие хоромы в Гордите на Прибрежном проезде, с сауной и бассейном, а посреди бассейна — бар и, как водится, неистощимый запас высококачественной травы, ибо дамы, как известно, контрабандой ввозили запретный товар, к сему моменту якобы уже накопив громадные состояния на счетах офшорных банков. Однако после заката при, считай, любом перестое в этих краях они, похоже, рано или поздно пускались патрулировать безрадостные магистрали гнетущего лосанджелесского захолустья, из некой неодолимой тяги общества выискивая первых подвернувшихся подонков.

— Может, когда-нибудь вскоре и увидишься с ними? — Пенни, избегая встречаться взглядом.

— Лурд и Мотелла, — осведомился он как мог нежно, — они, э-э, что, Интересные Цыпы для твоей шарашки?

— Не столько они, сколько те, с кем они в последнее время водятся. Если при манипуляциях с бикини тебе случится услышать, что они упоминают одного или обоих молодых господ по прозваньям Паря и Хоакин, ты не мог бы это отметить на чём-нибудь непромокаемом и потом дать мне знать?

— Эй, если собираешься гулять с кем-нибудь вне юриспруденции, я тебе это устрою. А если совсем неймётся, всегда есть я.

Она посматривала на часы.

— У меня бешеная неделя впереди, Док, поэтому, если тут ничего радикально не раскочегарится, я надеюсь, ты понимаешь.

Как мог романтично, Док спел ей фальцетом несколько тактов «Правда будет мило?».