Но что делать, если все кончается со смертью, почему бы и не рискнуть ради этого влечения одного

37

I

существа к другому, ради стремления любить и быть любимым и обладать предметом своей любви. Любовь — это нечто бесконечно большее, чем наслаждение. Какой же мужчина и какая женщина, если они любили, если они действительно любили, — хотя бы и наперекор всем предписаниям и всем законам — какой мужчина или какая женщина могут сожалеть об этой любви, стыдиться ее и не вспоминать о ней, как о единственном времени, когда они жили полной жизнью? И несомненной истиной является то, что на этом свете дороже всего любовь. Мне легко согласиться с этим, так как именно любовь, наша любовь требует от нас, христиан, чистоты. Это единственная причина нашего безумия.

Я совсем не моралист. Я не верю в мораль, как таковую. Мы любим Того, Кто сказал: «Блаженны чистые сердцем...» Мы любим Того, Кто сказал:

«Если не станете, как дети, не войдете в царство Небесное...» Мы любим Того, Кто сказал: «Если глаз твой соблазняет тебя, вырви его...»

Того, Кто столько от нас требует, мы любим, может быть, даже больше, чем думаем. Мы должны достигнуть склона жизни, чтобы осознать это. Всякая иная любовь прошла... Человек остается только с Ним. «Я один у тебя остался...» И вот правда, которую христианин знает по собственному опыту: нечистота разлучает нас с Богом. Духовная жизнь подчиняется законам, которые можно также проверить, как и законы физического мира. Об этом знало даже такое чудовище порока, как большое дитя Рембо. Он говорил, что всего лишь один шаг отделяет его от истины, «которая, может быть, окружает нас со всех сторон толпой плачущих ангелов». И вдруг вырвался у него крик: «О чистота! Чистота! Секунда прозрения позволила мне увидеть, что ты есть. До Бога доходят духом... Горе мне, горе!»

Чистота — обязательное условие для любви выс-

38

шего плана, для обладания, превосходящего всякое другое: для обладания Богом. Потому что речь идет именно об этом и ни о чем меньшем. А иначе почему бы нам было запрещено то, что для всего мира является источником радости?

Обладание Богом доступно не только для святых и мистиков. Даже самый заурядный христианин, если в нем есть хоть крупица, хоть зачаток любви, необходимой, чтобы быть прощенным, как говорится в катехизисе, которому меня учили, — имеет возможность обладать Богом. Я так уважаю то, что люди называют любовью, что никто и ничто не кажется мне более достойным принесения жертв, чем сама любовь, любовь живая, та Любовь, которая и есть настоящее имя Бога: «Бог есть любовь» (Ин 4. 8, 16).

Это и означает Атласный Башмачок Клоделя. Как он высоко ставит человеческую любовь! Пруэза и Родриг поистине связаны между собой божест^ венной частью их существа; они зовут друг друга, ищут друг друга, стремятся к обладанию. То, чем Пруэза не соглашается пожертвовать сама — это было бы выше ее сил — она соглашается пожертвовать под действием благодати: соглашается, чтобы пропасть разверзлась между ней и возлюбленным. Отрекаясь от своей любви, она сохраняет ее навсегда,

Если бы Пруэза отдалась Родригу, их связь завершилась бы, как и все подобные связи, — привычкой, которая могла бы породить пресыщенность, скуку и даже ненависть. Если же мы отрекаемся от любимого нами создания, мы овладеваем им навсегда.