Некоторые мои бойцы успели успешно забраться на стену. В одном месте даже собрался небольшой отряд под предводительством Грома. Он увидел нашу конницу в крепости и звонко закричал с высоты:

— Гвардейцы, сдавайтесь! Зачем умирать за богатеев?!

Затем сшиб ногой со стены стражника и добавил:

— Мы за справедливость! Поделим поровну богатства!

Ладно, пускай покричит, исход боя ясен, скоро все спустятся с лестниц, я сделаю Грому выговор: не орать нужно, а прислушиваться к моим командам.

Большая лавина наших воинов влилась в город. Сопротивление гвардейцев оказалось очаговым. Многие горожане помогали повстанцам, указывали, в каких зданиях скрываются сторонники прежней власти. Их ряды таяли как снег на летнем солнце.

Некоторые из тех, кто оказывал нам сопротивление в первые минуты штурма, бросали оружие и становились на колени. Как и в других местах люди не хотели умирать. Земная жизнь — слишком большая ценность, даже если церковники внушают, что после смерти будет другая, более счастливая жизнь.

Группу пленных построили возле ворот. Аленка заставила их целовать следы своих ног. Девушка специально оставили на грязи отпечатки обуви. И тыкала пленников лицами в грязь.

Я сначала улыбался, затем с сомнением спросил:

— Ты опять за свое?! Говорил уже тебе: не стоит так унижать людей!

Аленка ответила:

— Нет, ты не прав! Врага нужно унизить, чтобы он знал свое место и больше с нами не связывался!

Я с улыбкой предложил:

— Может, отпустим их? Чтобы всем рассказали о твоих унижениях и боялись тебя пуще всех наших бойцов-мужчин. Вон, ворота открыты, пусть идут!

Аленка решительно ответила:

— Нет! Мной никого не напугаешь!

Я топнул сапогом, разбрызгивая грязь из большой лужи, и сказал:

— Все-таки я тут командир! Приказываю тебе перестать издеваться над пленными!

Аленка ответила так:

— Если хочешь и дальше быть успешным командиром, больше доверяй мне!

Я продолжил говорить с иронией:

— В вашем мире строптивых женщин порют!

Аленка презрительно фыркнула. И ударила ногой по попе стоящему на четвереньках пленнику. Сильно дала, мужчина упал и долго не мог подняться.

Я неодобрительно покачал головой и сказал:

— С такой девкой опасно иметь дело. В следующий раз найди себе другое развлечение. Какая доблесть унижать и бить безоружных?! Следует в бою побеждать сильных противников.

— Так ты мне не разрешаешь сражаться в бою, — сказала Аленка и вдруг высоко подпрыгнула.

Она прокрутила в прыжке сальто. Прямо как акробатка. После чего приземлилась на ноги и продолжила:

— Они издеваются над нашими людьми, порют, сажают в карцер, они служат господам, которые веками унижали нас, издавали законы, по которым рабочие и, тем более, отверженные оказывались абсолютно бесправными. Гвардейцев и бывших господ надо унижать, чтобы знали, что это такое! Вот и мудрые люди говорят: врага не щади, как бы не был он слаб.

— Мудрецы говорят: не отвечай на зло насилием, — сказал я. — Ты же унижаешь в первую очередь потому, что тебе это нравится, а речью своей просто оправдываешь поступок.

— Ладно, считай, что я погорячилась, — ответила Аленка. — Больше не буду тыкать пленных лицом в грязь.

«Что-нибудь другое придумает в следующий раз», — подумал я.

И в этом городе сопротивление гвардейцев оказалось слабым, а местное население поддержало освободителей. Так что война продолжала идти как в сказке: победоносно, легко, быстро. Я понимал, что нахожусь в этой самой сказке, но расслабляться рано. Хотя, скорее всего, до самой Москвы не будет серьезного сопротивления. И в столице наша мощная армия будет существенно превосходить гарнизон Нитупа, оставшийся там после разгрома основных сил.