|
Аудитория беспокойно зашевелилась, и собрание грозило закончиться, так и не начавшись. Коротышка беспомощно оглянулся вокруг, промокнул аккуратно сложенным вчетверо платочком взмокшую лысину и вдруг взвился, истерично подвывая: — А ну заткнулись уже! Что за детский сад, в конце концов! Может, вам, уродам, жить надоело? А мне — нет! Ну-ка, схлопнули варежки, живо! Видимо, неказистому администратору Сенной удалось удивить и заинтриговать гостей. Сдерживая смешки, публика умолкла. — Всем вам известно, что последний раз Совет собирался три года назад из-за эпидемии чумы. Причина, по которой вас экстренно созвали сегодня, не менее серьезна. — Пантелей эффектно держал паузу, пока не перехватил скучающий взгляд смуглого, с восточным разрезом глаз, делегата, представлявшего здесь Азерки.[11] — Нашим станциям грозит газовая атака. Под сводами Сенной эхом прокатился гул встревоженных голосов. Не дожидаясь, пока публика вновь успокоится, коротышка указал пальцем куда-то в ряды сидевших, перекрикивая толпу: — Я хотел бы дать слово этому человеку. Он представляет здесь колонию острова Мощный. Все, как один, повернули головы, разглядывая щуплого старика, что поднимался со скамьи. Дед Афанас прошаркал, сгорбившись, в центр импровизированной арены. Не таясь, поднял голову, исподлобья оглядывая разношерстное собрание. В глазах старика застыл лед. Публика как-то разом присмирела, затихла. — Мне трудно говорить, — хрипло начал старик. — И еще труднее молчать… Кому-то хватило духа применить на острове ядерное оружие. Колония Мощного перестала существовать… Афанас запнулся. В глазах заблестела предательская влага. Но голос оставался твердым. — Экипаж Вавилона — это все, что осталось от нашего народа. Мы — мирные люди и никогда не зарились на чужое. Оттого я хотел бы спросить у вас всех, — старик обвел рукой присутствующих. — За что? ЗА ЧТО?! Рука Афанаса задрожала, лицо перекосилось. На платформе установилась гробовая тишина. Делегаты переглядывались. Никто не решался нарушить молчание, ежась под тяжелым взглядом старика. Лишь холеные веганцы, прикрывая ухмылки блестящими перчатками, еле заметно улыбались — чужие страдания вызывали у них неподдельный восторг. Афанас опустил руку. Так и не дождавшись ответа, тяжело выдохнул и тихо продолжил: — Я здесь для того, чтобы передать условия экипажа. У нас достаточно техники, чтобы пробиться по поверхности к любой вентиляционной шахте. Брать нас штурмом тоже не советую: боеприпасов и демонтированного с Вавилона оружия хватит на каждого, кто рискнет сунуться к Чкаловской. У вас есть неделя, чтобы найти и выдать нам зачинщиков взрыва. В противном случае на ваши станции — все, без исключения — будет пущен иприт. Воздух, казалось, звенел от напряжения. Притихли даже зеваки, наблюдавшие за собранием издалека. Совет переваривал услышанное. Афанас повел плечом — в кисть скользнула рукоять морского кортика, доселе спрятанного в рукаве холщовой рубахи. Охранники дернулись было в сторону нарушителя, однако остановились, уловив жест администратора. Надрезав ладонь, старик выждал, пока кровь растечется по лезвию, затем размахнулся и с неожиданной для своего возраста силой вогнал нож в стык между плитами пола. Гулкий звук заставил многих вздрогнуть. Опустив голову, старик вышел из круга и медленно побрел к выходу со станции. Лишь когда силуэт деда Афанаса растворился в туннельной тьме, собравшиеся зашевелились, будто освободившись от неких чар, наложенных стариком в приступе гнева. |
