Семь лет стою,

буду и двести

стоять пригвождённый,

этого ждущий.

У лет на мосту

на презренье,

на сме?х,

земной любви искупителем значась,

должен стоять,

стою за всех,

за всех расплачу?сь,

за всех распла?чусь.

Ротонда

Стены в тустепе ломались

на? три,

на четверть тона ломались,

на сто?…

Я, стариком,

на каком-то Монмартре

лезу —

стотысячный случай —

на стол.

Давно посетителям осточертело.

Знают заранее

всё, как по нотам:

буду звать

(новое дело!)

куда-то идти,

спасать кого-то.

В извинение пьяной нагрузки

хозяин гостям объясняет:

– Русский! —

Женщины —

мяса и тряпок вяза?нки —

смеются,

стащить стараются

за? ноги:

«Не пойдём.

Дудки!

Мы – проститутки».

Быть Сены полосе б Невой!

Грядущих лет брызго?й

хожу по мгле по Се?новой

всей нынчести изгой.

Саже?нный,

обсмеянный,

са?женный,

битый,

в бульварах

ору через каски военщины:

– Под красное знамя!

Шагайте!

По быту!

Сквозь мозг мужчины!

Сквозь сердце женщины! —

Сегодня

гнали

в особенном раже.

Ну и жара же!

Полусмерть

Надо

немного обветрить лоб.

Пойду,

пойду, куда ни вело б.

Внизу свистят сержанты-трельщики.

Тело

с панели

уносят метельщики.

Рассвет.

Подымаюсь сенскою сенью,

синематографской серой тенью.

Вот —

гимназистом смотрел их

с парты —

мелькают сбоку Франции карты.

Воспоминаний последним током

тащился прощаться

к странам Востока.

Случайная станция

С разлёту рванулся —

и стал,

и на? мель.

Лохмотья мои зацепились штанами.

Ощупал —

скользко,

луковка точно.