Она подошла и прочитала слова на экране, где я подписывал смертный приговор нашему общему будущему в качестве перспективной пары или кем мы там были в течение микросекунды.

Думаю, это был худший момент в тот день, который я навсегда запомнил как один из самых тяжелых в моей жизни. Это выражение, столь свойственное глазам Альбы, выражение достоинства перед лицом огромного разочарования, которое отныне я у нее вызывал. Но она была к этому готова, и это тоже оскорбляло мое самолюбие. Она явилась ко мне домой, готовая к худшему, и это худшее подтвердилось.

Именно в этот миг на «Ватсап» упало сообщение от Эстибалис, где она сообщала о смерти Аннабель Ли. Это был ужасно длинный день, а бессонная ночь собрала все кошмары: призраков прошлого с недвижным телом Аннабель в черном мешке и настоящего: Альба и ее таинственная беременность.

* * *

Рассвет застал нас на грани душевного истощения. Были мгновения бесконечного утомительного бодрствования; потом мы, семеро выживших, ненадолго погружались в сон.

Благодатное, хотя и робкое солнце заглянуло наконец в оконце часовни. С рассветом прибыли спасатели из Горного союза, готовые оказать нам помощь. Они укутали нас в термоодеяла, напоили водой, смазали кожу жирным кремом, убедились в том, что мы целы и опасность нам не грозит. День был ясный и спокойный, но никто не доверял обманчивой тишине гор после адской бури, разразившейся накануне.

Гойо Мугуруса, как обычно, мужественный и спокойный, посмотрел на хлопочущую возле нас сотрудницу.

– А как же Андони Куэста? Вам удалось… вытащить его?

– Мы нашли его тело на двести метров ниже. Мне очень жаль.

Это было слишком для всех семерых. Никто из нас не осмеливался произнести ни слова. Я назвал бы это полнейшим бессилием и отчаянием.

Отреагировала только Эстибалис: выскользнула из своего одеяла и бросилась прочь из часовни. Я последовал за ней, мне пришлось остановить ее и с силой прижать к стене туннеля.

Невозможно было утешить ее, таких слов не существовало, и я лишь шептал: «Хватит, Эсти. Хватит. Вернемся домой. Здесь нам больше делать нечего».

7. Площадь Белой Богородицы, 2

18 ноября 2016 года, пятница

Три часа спустя, уже в безопасной Витории, я полз как улитка домой из больницы Сантьяго, куда нас доставили, чтобы исключить возможные повреждения, помимо переохлаждения и нервного истощения. Я хотел одного: спать. Сухой матрас и родимое уютное одеяло. Полумрак спальни, где я чувствовал себя надежно, где не страшна никакая буря. Одним словом, дом.

Должно быть, был уже полдень, когда я услышал, как кто то открыл дверь в мою квартиру. Я одним прыжком вскочил с кровати – я так и не уснул и практически не отдохнул. Я по прежнему был слишком напряжен и не мог сомкнуть веки. Насторожившись, хотел крикнуть «Герман, это ты?», но изо рта вырвался только гортанный звук, которого не разобрал бы даже я сам. В полной растерянности я выскочил из спальни и увидел на кухне дедушку с пакетами из мясной лавки.

– Твой брат сказал, что ты провел ночь в горах, сынок.

Я рассеянно кивнул.

– Ты, должно быть, еле держишься на ногах… Садись, я принес тебе мясо, чтобы пополнить силы.

«Спасибо, дедушка», – улыбнулся я.

Не было способа убедить дедушку перестать обо мне заботиться. Не то чтобы он меня баловал, – наоборот, он скорее отрубил бы себе руку, чем сделать какую нибудь поблажку нам с Германом. Просто он точно знал, в какие моменты мне нужна была его помощь.

Я сел на диван в гостиной, машинально глядя на белые балконы с восточной ст