— Сейчас практически ничему в Водовороте верить нельзя, — заметила Перро. — Там противоречие на противоречии.

— Безумие какое-то. Я понятия не имею, как это вообще началось. — Несколько секунд тишины, затем: — Я недавно видела человека, который походил на меня, ну когда я в костюме.

— Я же тебе говорила. У тебя есть друзья.

— Нет. Тебе нужна не я, а нечто, живущее в сети. Оно просто... зачем-то украло мое имя.

Бип.

Внезапно засветился треугольник, уловивший некий подвижный объект. Кормовая камера рефлекторно дала увеличение.

— Стой, — сказала Перро. — У меня тут... Лени.

— Что?

— Тебе лучше сойти с дороги. Кажется, там этот псих из убежища.

Так и было. Сгорбившись над рулем древнего горного велосипеда, он проявился на экране подобно зер­нистому кошмару, налегая на педали с усилием, всем своим весом. Сиденья под ним не было. Как и шин: велосипед громыхал по дороге на голых ободьях. Скелет, оседланный монстром. Куртка мужчины была темной и влажной, одного рукава не хватало; в здании он явно ходил в другой.

Мужчина не сводил глаз с дороги; лишь раз кинув быстрый взгляд через плечо, в конце концов он скрыл­ся во мраке.

— Лени?

— Здесь я. — Она показалась из водосточной канавы.

— Он уехал. Вот всегда такие уроды попадаются, когда пушки под рукой нет.

— Он не хуже всех остальных в том бункере. — Кларк выбралась обратно на дорогу.

— Он только что забил до смерти человека.

— А куча народа вокруг стояла и смотрела. Или ты не заметила?

— Ну...

— Знаешь, люди так часто поступают. Просто стоят и смотрят. Они все соучастники, они ничем не лучше... да они даже хуже. Он, по крайней мере, хоть как-то себя проявил.

— А ты вроде тоже не пошла против него или я чего-то не заметила? — огрызнулась Перро и тут же пожалела об этом.

Кларк повернулась лицом к «оводу», но ничего не сказала и пошла дальше.

— Они — не все... соучастники, Лени, — уже спокойнее произнесла Су-Хон. — Люди хотят действовать, они просто... боятся. И многие по собственному опыту знают, что единственный способ справиться с проблемой — просто отступить...

— О, ну да, мы все — лишь жертвы собственного прошлого. Даже не думай поднимать эту тему.

— Какую тему?

— Про несчастных жертв насилия. Ты знаешь, что такое насилие на самом деле? Это оправдание.

— Лени, я не...

— Например, ты в детском саду, а какой-то урод запускает тебе руку в трусы. Или кто-нибудь изнасиловал тебя в зад. И что с того? Ну да, останутся синяки. Будет кровотечение. Правда, когда падаешь с качелей или ломаешь руку, повреждений еще больше, но почему тогда никто не ноет о «насилии»?

Из Лени изливалась такая ярость, что Перро за тысячу километров от нее пошатнулась.

— Я ничего такого не говорила... и вообще, физи­ческие травмы — это лишь часть беды. Эмоциональные гораздо сильнее...

— Чушь. Думаешь, мы с нашим устройством не можем пережить какую-то мелкую детскую травму? Ты знаешь, сколько млекопитающих жрут своих детей? Если б мы так надолго выходили из строя от побоев в детстве, то не протянули бы и десяти поколений.

— Лени...

— Ты думаешь, все эти солдаты, бандиты, копы так бы торчали от изнасилований, если б мы сами не делали из них невесть что? Если б у нас коленки не подгибались, если б мы не тряслись при одной мысли о том, что нас изнасилуют? Да ну на хрен. На меня нападали твари прямиком из ночных кошмаров. Я столько раз уже могла свариться и остаться похороненной заживо, что сбилась со счета.