Благодаря смелым и самоотверженным действиям капитана судна Ерофеева и экипажа «Орла», а также контр-адмирала Заостровцева, офицеров Терещенко, Брамана, Кижеля, Белоконова и добровольных помощников из числа спасенных — Ситкина, Вдовенкова, Васильева, Жуковского — «Орел» подобрал среди волн 216 человек.

С этой необычно большой перегрузкой, оставив для канлодки «Селемджа» последнюю группу людей на разрушенной барже, «Орел» взял курс на Новую Ладогу.

На пути к Новой Ладоге налетела вражеская авиация.

Послышались стрельба, бомбовые разрывы. Кто-то, стоявший у выходного люка, сказал, что это немецкие самолеты, а артиллерия канлодки стреляет по самолетам.

Буксир беспрерывно маневрировал, его валяло с борта на борт.

Иллюминаторы были задраены, они давно погрузились в воду. Кто-то из курсантов заделывал чем придется пулеметные пробоины в борту.

Вода все же просачивалась и на палубе кубрика хлюпала под ногами.

Надо отдать должное и финским судостроителям 1904 года. Удачно был создан буксирный пароход, его остойчивость и плавучесть оказались надежными для спасательной работы в условиях штормовой погоды.

* * *

Шторм усиливался. Перегруженный «Орел» не мог идти полным ходом, волны уже не разбивались о его форштевень, а накатывались на палубу, при килевой качке пароход зарывался в волну. Казалось, что он может и не всплыть.

Переверзев возвратился в носовой кубрик. В кубриках, как и в других помещениях, до отказа набитых людьми, было сумрачно, слабые отблески дневного света лишь урывками проникали внутрь в те короткие моменты, когда открывали люки.

Было тихо. Измотанные люди молчали.

В кормовом кубрике с верхней полки неожиданно громко кто-то сказал: «Здесь лежит совсем голая женщина, дайте ей чем-нибудь прикрыться». Женщине дали одеяло.

Мрачная обстановка тревожила душу неизвестностью. Когда люди напряженно боролись против стихии лично, лицом к лицу с нею, многие из них не ощущали страха, полагаясь на собственные силы. Теперь же вся борьба сосредоточилась в руках других людей, собственное напряжение спало, пришло бездействие, а вместе с ним и сомнения в безопасности.

Многократная перегрузка судна, глубокая качка, шторм и опасность многих налетов вражеской авиации еще в большей степени тревожили капитана судна и контр-адмирала.

К счастью, большой опыт Ерофеева, его высокое мастерство судовождения в сложных условиях сильного шторма и четкая работа экипажа «Орла» обеспечили безопасность на переходе от места трагедии до порта Новая Ладога.

С прибытием в порт членов экипажа «Орла» повезли в особый отдел для опросов по трагедии.

Спасенных с баржи пассажиров хорошо приняли в порту Новая Ладога.

Курсантов разместили в каком-то теплом доме, где удалось обогреться, выдали по стакану водки, накормили горячими щами и уложили спать вповалку на полу.

Затем выдали обмундирование. Среди вещей были как новые, так и бывшие уже в носке. Обмундирования хватило всем, кроме Е. Шитикова. Поскольку он получил вещи последним, то ему вместо бушлата досталась лошадиная попона облегченного типа, размером 1,8ґ1,0 метра.

Из порта Новая Ладога остатки от эшелона были отправлены к местам назначений.

* * *

Выпускница медицинской академии Воротилова Анна Ильинична, несмотря на все пережитые опасности в Ладожской трагедии, написала стихотворение. Вот часть его.

Гибель курсантов, офицеров, их семей и пассажиров, перевозимых на барже №752, послужила причиной для запрещения перевозки эшелона Высшего военно-морского училища.

Сообщение о запрещении к исходу 17 сентября получил комбриг Авсюкевич, который 18 сентября 1941 года возвратил личный состав эшелона в Ленинград.

Последние курсанты на барже

Никому не известно, каким был шторм в доисторические времена, зато широко известно, что его грозные силы веками неподвластны человеку.