В целом трактат Сунь Биня, не прошедший редакторской обработки и изобилующий темными местами, представляет собой характерное для древней китайской словесности смешение интуитивных прозрений и конкретных правил и наблюдений, касающихся боевых действий. В этом он воспроизводит саму природу реальности в китайском понимании, которая есть универсальная конкретность символического типа, одновременно относящаяся к актуальности практики и покоя «опустошенного», т. е. разомкнутого, пустотно-вместительного сознания.

Сунь Бинь развивает многие положения и образы своего великого предшественника. Например, к уподоблению в трактате «Сунь-цзы» потенциала обстановки натянутому луку он прибавляет целый ряд красочных метафор: построение войск он сравнивает с мечом, перемены – движению лодки и повозки, господство – длинной пике и т. д. Порой он предлагает собственные и очень удачные формулировки ключевых категорий стратегии – например, понятий «регулярного» и «нерегулярного» маневров: «Противопоставить форме форму – это регулярный маневр, а противопоставить форме отсутствие формы – это нерегулярный маневр». В то же время многие вопросы военной практики – боевое построение, маневры, взаимодействие отдельных подразделений, оборонительная и наступательная тактика, действия командиров и проч. – получают у Сунь Биня гораздо более подробное и оригинальное освещение.

Впрочем, можно указать и на некоторые различия в акцентах между двумя гениями одной традиции военного искусства. Так, Сунь Бинь придает особенно большое значение сокрушительному удару и требует решительно нападать, когда для этого есть возможность. Кажется, он считает наступательную тактику необходимым условием победы. У него свои приоритеты в списке добродетелей: на первое место он ставит доверие, на второе – преданность, на третье – храбрость. Вообще в текстах его школы гораздо подробнее описаны достоинства и пороки полководца. Новыми темами являются тактика осады крепостей и способы боевого построения пехоты, Более явственно выделяется у Сунь Биня и, так сказать, «космологический» фактор военной кампании, почти отсутствующий в трактате Сунь У: связь между военными действиями и небесными светилами, круговоротом Пяти стихий и проч. Впрочем, было бы неправильно приписывать этим различиям принципиальное значение, как склонны делать Синь Мяньцзюнь и некоторые другие китайские исследователи.

В. Мэйр высказал предположение, что нынешний трактат «Сунь-цзы» представляет собой лучшую часть наследия Сунь Биня. Эта гипотеза не имеет сколько-нибудь серьезных оснований. Но вполне возможно, что явное сходство подходов Сунь Биня и Сунь У, а также некоторая стилистическая рыхлость и увлеченность деталями военной тактики, свойственная Сунь Биню, послужили причиной того, что спустя несколько столетий его книга оказалась утерянной. Теперь мы можем сказать, что это была поистине невосполнимая утрата и что находка книги Сунь Биня существенно обогатила наши знания о классической китайской стратегии, как, впрочем, и мировую стратегическую мысль.