— Не надо делать из меня какого-то монстра, — самодовольно улыбнулась напарница Ларина. — Я всего лишь состоявшаяся стерва, — а затем как-то почти по-ребячески она обратилась к Дугину: — Инструктаж я уже получила. Можно, пока вы с Андреем поговорите, я пейзажами полюбуюсь? В подзорную трубу можно много интересного увидеть.

— Любуйся, — разрешил Павел Игнатьевич.

Лора поднялась, скрипнув плетеным креслом, припала глазом к окуляру трубы, повела ее вдоль пляжа.

Пейзаж с балкона открывался великолепный. Море, изборожденное белыми бурунчиками волн, горбы дюн, аккуратные особняки в зелени.

— Никогда не думал, что у нашей организации есть оперативная вилла в Паланге, — сказал Ларин. — Вроде бы мы на территории Литвы не работаем.

— Это не оперативная вилла, а моя личная, — усмехнулся Дугин. — Оформлена, конечно же, не на меня, а на дальнего родственника. Ну, как это и положено у коррупционеров.

— Не понял, — прищурился Ларин. — Вы шутите, Павел Игнатьевич?

— Я серьезен, как никогда, — пожал плечами Дугин. — Конспирация в нашем деле — главная составляющая. Если я стану жить, как говорится, на одну зарплату, то буду в своем главке выглядеть «белой вороной». Так до нашей организации быстро докопаются. Потому и приходится «подворовывать», чтобы стать таким, как все, раствориться в массе высокопоставленных силовиков. Пришлось себе виллу купить на берегу Балтики. Ну, а Лора при отъезде чудесно сыграла для моего начальства роль молодой любовницы.

— Однако… дожились, грани добра и зла размываются, — покачал головой Андрей.

— Это не самые страшные жертвы, на которые приходится идти ради борьбы с коррупцией. А насчет граней, то четко их никогда не существовало и не существует, Андрей. Береговая линия, она только на карте четко прорисована. А на самом деле волны набегают, уходят назад. Продвигаются и отступают приливы. Вот и пойми, где кончается суша и начинается море. Кстати, о море, — тон, каким говорил Дугин, моментально сменился с философского на деловой. — Ты в курсе насчет крушения сторожевого корабля «Бесстрашный» в Желтом море?

— В новостях по телевизору видел.

— На данный момент этого достаточно. Ты веришь в официальную версию?

— Столкновение с натовской субмариной? Это ахинея еще большая, чем с гибелью «Курска», — уверенно и без раздумий ответил Ларин. — Обычное кораблекрушение пытаются выдать за диверсию. Не понимаю, зачем? Жаль, что люди погибли. Но сбивать себе политический капитал на человеческой трагедии аморально.

— Насчет капитала, сколоченного на трагедиях, это ты в самую точку угодил. Только он, подозреваю, не политический, а измеряется в дензнаках с восьмью-девятью нулями. Зеленых дензнаков, разумеется.

— Если вы подозреваете, то наверняка есть для этого и основания?

— Имеются. Погибли не все члены экипажа. Один спасся — это абсолютно точно. Его подобрало российское рыболовецкое судно. Сейнер, кажется. В отчете прочитаешь подробнее.

— Почему об этом не передавали в новостях? Или независимые СМИ все же вбросили информацию?

— О спасшемся знает очень ограниченный круг лиц. Даже мне с трудом удалось узнать. Старший помощник командира сторожевика «Бесстрашный» Николай Медведкин был поднят рыбаками на борт в очень тяжелом состоянии, в сознание приходил лишь пару раз, на короткое время.