А потом сказал:
– Царь Спарты не должен был подставлять спину под вражеские копья. Так что, по всей вероятности, кто-то метнул дротик с довольно близкого расстояния, причем метнула его чья-то умелая и сильная рука. И из-за спины.
Молодой однорукий спартанец влетел в зал, оборвав своим появлением мою речь. Из того, что я прочитал с утра в своем дневнике, я знаю, что это Пасикрат. Я поздоровался с ним, назвав его по имени, и, хотя выражение его лица осталось непроницаемым, в глазах вспыхнуло удивление. Однако сказал он только то, что обязан был передать:
– Великий регент сейчас примет вас, в том числе и детей.
– А меня? – Плейстоанакс надменно поднял бровь, что должно было означать, что себя к понятию "дети" он не относит, хотя вряд ли он был старше Ио.
Регент Павсаний поднялся нам навстречу и приветствовал нас самым сердечным образом: обнял Фемистокла, Симонида и меня, потрепал Ио по голове и ласково ущипнул Полоса за щечку. Хотя Ио предупреждала меня, чтобы я не слишком доверял ему, мне он сразу понравился. Его лицо превращено в ужасную маску шрамами от старых ран, из-за которых правый угол его рта постоянно приподнят, словно он усмехается. Однако разве можно винить человека за полученные в бою увечья!
– Это Тизамен, мой прорицатель, – сказал регент, указывая на какого-то коротышку, который тут же вскочил. Увидев его, я быстро посмотрел на Ио.
"Мы обо всем поговорим позже", – сказал я ей взглядом. Она мне описывала этого похожего на кролика человечка как самое настоящее чудовище, однако "чудовище" готово было прыгать перед Фемистоклом на задних лапках, стоило тому щелкнуть пальцами.
– Садитесь же, прошу вас. И ты тоже, Пасикрат. Поскольку ты идешь с нами, то почему бы и тебе не послушать нашу беседу.
Фемистокл поднял голову:
– Кимон говорил мне, что ты, великий регент, желал бы, чтобы Латро представлял Спарту в Дельфах? А сам ты будешь участвовать в Играх?
– Да, я туда отправлюсь, и вместе с тобой, если ты не против, – потому-то я и просил вас всех прийти сюда. Это безусловно произведет благоприятное впечатление, если мы сегодня во время церемонии упомянем о нашем решении отправиться на Игры вместе.
Фемистокл и регент уселись, остальные тоже сели, и Фемистокл сказал:
– Я довольно давно не видел соревнований – для меня это большое искушение. Вон Симонид каждый год бывает на Играх.
– Это же моя работа! – скромно заметил старый поэт. – Я прославляю победителей из Афин и даже платы не прошу. Я как бы отдаю тем самым свой долг городу, который так хорошо принял меня, иноземца. А от представителей других городов, если они побеждают, мне порой действительно достается богатое вознаграждение.
Регент Павсаний подмигнул сыну:
– Предположим, победителем стану я. Ну как, поэт, ты ведь не заставишь платить меня, а? Разве ты сам – как, впрочем, и Афины – не нам обязан победой при Платеях?
Симонид откашлялся:
– Да, разумеется. Я бы даже сказал, что мы вам обязаны в той же степени, что и вы – всей Аттике, когда Фемистокл – о, это всего лишь пример! – выиграл битву при Саламине. Кстати, кто был тот, кого вы, спартанцы, поставили во главе соединенных флотов? Я забыл его имя… Так или иначе, из двух названных побед я бы счел Саламин более важной – ведь то была первая ваша сокрушительная битва с персами.
Павсаний громко рассмеялся, ему вторили толстенький прорицатель и однорукий Пасикрат, а потом засмеялся и сам Фемистокл. Ио прошептала:
– Но ведь это Фемистокл командовал флотами при Саламине!
Регент вытер слезы, выступившие от смеха у него на глазах.
– Бедняга Эврибиад! Его славы хватило бы на дюжину полководцев, однако никто не желает выказать ему должное уважение. |