— Похоже, мое жилище становится для тебя тесновато, — заметил как-то Гриснир, глубокомысленно наморщив большой лоб. — Скоро, очень скоро твои друзья наконец услышат твой зов.

Сигурд помотал головой — на душе у него все еще было неспокойно.

— Не знаю, как я смогу и в глаза им посмотреть, — пробормотал он, в глубине души отлично сознавая, что не сможет прятаться до конца жизни в пещере тролля.

— Прошлой ночью я видел еще одного твоего приятеля, — задумчиво продолжал Гриснир. — Морок, которого наслали на тебя Бьярнхард и Йотулл, знает, что ты жив, и ждет тебя. Когда-нибудь, Сигурд, тебе все равно придется как-то с ним управиться.

— Да знаю, — пробормотал Сигурд, — знаю. Гриснир, неужели тебе и вправду так уж хочется от меня избавиться? Я понимаю, ты привык к одиночеству…

Гриснир громко фыркнул, обрывая его:

— Избавиться! Надо же, до чего додумался! Я же говорил — можешь оставаться здесь навсегда, если только захочешь. Только я ведь ясно вижу, что ты все чаще стал поглядывать по сторонам, да и сам ты знаешь, что предназначен для более важных дел, чем заживо хоронить себя в подземной конуре!

Сигурд вздохнул и криво усмехнулся.

— Ладно, — проговорил он, сердечно похлопав старого тролля по спине, — я же знаю, что ты скажешь, что путешествие только пойдет мне на пользу, что я буду счастливей в пути, а ты хочешь только одного — чтобы мне было хорошо.

— Да как же ты догадался? — воскликнул Гриснир. — Слово в слово я так и хотел сказать!

— Может быть, обострились мои способности, — подмигнул ему Сигурд, — а впрочем, нельзя ведь жить в одной пещере с троллем и не вести с ним самое близкое знакомство!

Все это время Гриснир обучал Сигурда управлять своей врожденной Силой, и с наступлением весны Сигурд одним напряжением мысли мог творить такие чудеса, которые и не снились ему год назад. Гриснир заверил его, что еще немного обучения — и он будет таким же альвом, как всякий чистокровный альв, благодаря врожденной мощи, которую унаследовал он от своего отца Хальвдана. Теперь Сигурд знал, как призвать Рольфа и Миклу, а Гриснир научил его слышать их мысленные призывы. К своему удивлению, чаще всего Сигурд слышал Ранхильд, особенно когда прикасался к ее колечку или к тетиве, сплетенной из ее волос; и именно Ранхильд послал он свой первый зов через неизведанные просторы магии мысли. Затем он воззвал к Микле и Рольфу — их зов был сильнее и часто смешивался с неведомо чьим призывом, быть может кузнеца Бергтора, который все еще разыскивал Сигурда.

— Они приближаются, — объявил Гриснир однажды вечером, когда они сидели на пороге пещеры, глядя, как темнота спускается на вершины гор.

— Я тоже чувствую, — отозвался Сигурд, куда больше волнуясь и радуясь, чем он сам ожидал.

— Интересно, так ли им обрадуется Гросс-Бьерн, — лукаво заметил Гриснир. — Я подозреваю, что твои друзья несут с собой кое-что весьма для него любопытное.

С минуту они оба разглядывали морока, который восседал на вершине холма, разумно держась подальше от Силы Сигурда. Гросс-Бьерн больше не пытался запугивать их проявлениями дерзостной силы. Он шнырял вокруг Гриснирсфелла, отощавший и одичавший, ища случая прибегнуть к очередной хитроумной уловке. Пока Сигурд болел, морок пытался проникнуть в пещеру под самыми разными личинами, однако ни разу не сумел обмануть Гриснира.

Гросс-Бьерн больше не тратил силы в бессмысленных приступах ярости — он делал все, чтобы добраться до Сигурда. Прежде он превращался в полдюжины волков или иных хищников, однако в последнее время более хитро менял свой облик.