— Давно умерли!.. — странным голосом пробормотала Торарна, испуганно озираясь, точно забыла, где находится.

— Может, вскипятить чаю, чтобы ты успокоилась? — Сигурд неловко подоткнул одеяло. — Руки у тебя совсем ледяные, да и ножки тоже, бедная ты моя. Что с тобой, бабушка, отчего ты так съежилась? Только не говори мне, что это из-за старости, — Грелод тебя вдвое старше, а между тем толстеет с каждым годом.

Торарна бессильно сверкала на него глазами, но голос у нее был благодарный.

— Ах ты, большой дурачок, неужели ты думаешь, что я не способна позаботиться о себе, как заботилась о тебе все эти годы? Ежели, конечно, мне кто-нибудь немножко поможет, — выразительно добавила она. — Ладно, Сигурд, согрей чайку. Надо мне прополоскать мозги. Сегодня кое-что случилось… Тебе об этом покуда нечего беспокоиться. Один гость… можно сказать, из могилы, — добавила она сонным шепотом, но острый слух Сигурда уже уловил слово «гость».

— Что, опять этот идиот Богмод винил тебя, что его третий жеребенок сдох? Если он и вправду посмел сюда явиться, я ему шею сверну! Довольно с меня глупых сплетен. Сейчас же пойду к нему и…

— Ш-ш, Сигурд, утихомирься. — Голос у нее был слабый и усталый. — Не дергайся, приготовь-ка лучше чай. Разве могут пересуды повредить моим старым костям? — Торарна открыла глаза, и в них мелькнул прежний молодой огонек. — А вот тебе они повредят наверняка. Я хочу, чтобы ты покинул эти места прежде, чем твое доброе имя смешают с грязью. Не хочу я, чтобы ты из-за меня пострадал.

Сигурд фыркнул, ожегшись кипятком.

— Похоже, она точно выжила из ума. Думает, что я ее брошу одну, старую и больную, что я настолько не мужчина, что способен оставить мою бабку на произвол судьбы среди злых соседей и холмов, кишащих троллями.

Торарна подняла руку, делая ему знак помолчать.

— По крайней мере, я еще не говорю сама с собой, — отрезала она. — А теперь слушай меня внимательно и перестань дурачиться, точно я и в самом деле дряхлая старуха, а ты взрослый мужчина! Ты полагаешь, что защищаешь меня, но, поверь, это ненадолго. Чем дальше, тем меньше нуждаюсь я в защите. Сигурд, я требую, чтобы ты немедля покинул фьорд Тонгулль. Нынче вечером или хотя бы завтра. Тут становится небезопасно.

Сигурд подал ей чай.

— Так ведь ты же сама с детских лет обучала меня воинским искусствам.

Ты говорила, что когда-нибудь мое умение защитит и меня, и тебя. Зачем же все это было нужно, если теперь я должен удирать как заяц?

Торарна нетерпеливо тряхнула головой:

— Дурачок, ну как ты не понимаешь, что тебе не справиться с мороками и троллями? Они все пуще донимают поселенцев, и очень скоро наши глупцы поймут, что все невзгоды на фьорд Тонгулль насылает не старуха Торарна, а кое-кто пострашнее! С завтрашнего дня напасти только усилятся, а все из-за того, Сигурд, что находится в этом доме: из-за тебя, меня и некоей резной шкатулки — она лежит в сундуке у ткацкого станка. Все эти двадцать лет рок преследовал нас. Пусть я стану его жертвой — я готова умереть хоть сейчас, — но ты должен уцелеть, Сигурд! Беги!

— Бежать? Нет, бабушка, я буду драться! Я не отдам наш дом морокам и троллям!

— Какой же ты дурачок! Эти твари пришли из иного мира. Нам не выстоять против них… вернее, против того, кто стремится завладеть шкатулкой и ее содержимым. — Глаза ее вспыхнули, и она с трудом приподнялась. — Двадцать с лишним лет мне удавалось перехитрить их всех. Я от всей души ненавижу их, Сигурд, и хочу, чтобы ты тоже возненавидел их. Вот почему я спрятала от них тебя и эту шкатулку.