Потом настал черед Корбина. Он изложил свою версию событий, ту же самую, что недавно озвучил Учителю, только добавил мелких деталей, особенно по поводу того, за кого принял Джурайю в трактире. Посмеялись… А вот концовка вышла неожиданная.

– А вот кому спасибо сказать за баронство и серебряные рудники, до сих пор не знаю. Нет, я, конечно, назначен королевским указом держать расследование убийства под личным контролем, но оно мне надо? Хотя, если по-хорошему, разобраться стоит. Неплохой ведь мужик был, не самый худший сосед…

Тут-то и стал понятным страх Элии – оказывается, это она барона завалила. А барон-то извращенец был… Никто и не знал. Ну, завалила – и завалила, бывает. Не то чтобы хорошо это, когда девчонка без роду-племени дворянина убивает, за это положена смертная казнь, но и ее понять тоже можно. Смешно, но Корбин ее, как ученицу Корнелиуса, и соратницу по магическому ремеслу так и так прикрывал бы. А тут вообще получилось черт знает что.

В общем, Элия с визгом из кабинета выскочила. Корбин, не разобравшись толком, на одних рефлексах, за ней – и тут ему по ногам что-то хрясть! Как оказалось, это его Адрис с ног сбил – неумело, зато сильно, от всей, так сказать, широты души. Дежурил за дверью, гаденыш. И навалился сверху, по шее сзади чем-то тяжелым приложил… Потом оказалось, что рукой – тяжелая рука у парнишки, ничего не скажешь, кого другого и убить так можно. Корбин рефлекторно отмахнулся воздушным кулаком, но когда результата не получил, извернулся и приложил Адриса уже рукой. С одного удара вырубил – четко по гортани. Ударил бы сильнее – вообще убил бы, а так только заставил воздух ртом хватать. Встал, взял Адриса за воротник куртки, ловко поднял и за тот же воротник повесил на торчащий из стены крюк. Раньше на крюке висел светильник, но его недавно ученики сдуру разбили, с ними это случается. Нового светильника пока что не повесили, вот и пригодился бесхозный крючок как нельзя лучше. Ткань затрещала, но выдержала немаленький вес хозяина. Оставив Адриса висеть и приходить в себя, Корбин бегом помчался к комнате Элии.

Девушка, похоже, совсем потеряла голову от страха – захлопнула дверь на щеколду и металась по комнате, не зная, за что схватиться. Когда дверь распахнулась (ну да, щеколда, выдержит она хорошо поставленный пинок, как же), Элия только пискнула и забилась в угол, глядя на Корбина огромными, круглыми от ужаса глазами.

Защитная реакция девушки сработала независимо от ее воли. Слова потекли плавно, уверенно и… бессильно. Щит боевого мага от ментального воздействия прикрывал достаточно уверенно, только мысли стали чуть более вялыми, и только. И, видя это, Элия замолчала, постаралась забиться еще глубже, хотя это, казалось, было уже невозможно.

Корбин подошел, осторожно присел рядом на корточки, посмотрел ей в глаза…

– Ну-ну-ну, девочка, не надо бояться. Все хорошо, все очень хорошо, ничего страшного не произошло. Тихо-тихо-тихо…

Это была не магия, точнее, не та магия, которую все привыкли считать ментальной. Это была магия ласкового, спокойного и в то же время уверенного голоса. Слова лились широкой рекой, обволакивая и успокаивая. Так, наверное, может говорить с дочерью отец… Корбин осторожно протянул руку, погладил Элию по голове, так же осторожно притянул к себе – и она разрыдалась, обхватила его огромную, надежную шею и разрыдалась, обильно намочив слезами рубашку графа. Все так же осторожно Корбин из очень неудобного положения подхватил ее на руки, встал, развернулся – и увидел перед собой Учителя и Джурайю, выпучивших на него глаза так, что, казалось, они сейчас повиснут на стебельках, как у раков.

Вот так вот, держа легонькую, совсем невесомую для него Элию на руках, Корбин и вернулся в кабинет учителя.