И вдруг противник Траванкора сделал неосторожное движение. Раскрылся и замер — на мгновение дольше, чем требовалось бы. Траванкор не колебался — тотчас воспользовался преимуществом и с силой вонзил кинжал в грудь противника. Удар был так силен, что кинжал вошел в плоть по самую рукоять, и Траванкор, как его учили, резко повернул клинок в ране. Все!

Вражеский боец, хрипло застонав, упал на землю. Траванкор сорвал с лица маску, ветерок остудил потную кожу, приятно освежил ее. Сразу стало легче дышать, и мир вокруг расширился, сделался светлым и просторным.

Повернувшись спиной к поверженному бойцу — Траванкор даже не потрудился проверить, мертв ли тот, — победитель шагнул к трону Аурангзеба: он желал потребовать своего, и немедленно, пока дракон не смеет ему отказать!

Сзади раздался тяжелый вздох, и знакомый, немного искаженный маской голос проговорил:

— Вот и случилось то, чему суждено…

Траванкор застыл, не веря собственным ушам. Медленно повернулся. Сраженный им боец тихо корчился на земле. Жизнь уходила из него и вместе с жизнью заканчивались его страдания.

Дрожь охватила Траванкора, руки его онемели от ужаса. На подгибающихся ногах бросился он к тому, кому нанес смертельную рану, упал рядом с ним в пыль, сорвал с него маску…

Под личиной открылось лицо Арилье. Бледное, покрытое крупными каплями пота. Губы Арилье дернулись — он силился улыбнуться. Хорошо уходить, в последний миг увидев рядом с собой друга!

— Арилье! — прошептал Траванкор. — Это был ты!

В глазах Арилье застыла печаль. Охваченный своим горем, Траванкор не знал, что эта печаль была первым чувством, которое Арилье испытывал за долгое, слишком долгое время, и Арилье радовался этой печали…

— Я узнал тебя с первого удара… — прошептал Арилье.

Траванкор схватился за щеки, процарапал ногтями кожу:

— Что я наделал!

Он коснулся рукой груди друга, рядом со смертельной раной, избегая притрагиваться к кинжалу.

— Что же я наделал, Арилье! Как же я не узнал тебя?

Арилье смотрел на него, словно издалека, и во взгляде умирающего появилась отрешенная забота — забота об остающемся:

— Не обвиняй себя, брат… Мы оба сделали то, что нам было предназначено судьбой.

Траванкор наклонился к нему совсем близко. Прошептал еле слышно:

— Ты — лучший, Арилье! Ты доказал это… Ты сильнее меня…

Но не о старом, шутливом соперничестве думал в последние свои мгновения Арилье. О том деле, ради которого отправился в Калимегдан и которое так и не смог выполнить.

— Рукмини… — с трудом выговорил он. — Рукмини — здесь… Я пытался спасти ее… Спаси…

Он чуть сжал челюсти и замер.

Страшный крик Траванкора сотряс воздух. Грызя себе губы, он схватил убитого им противника в объятия, прижал к своей груди, пачкаясь его кровью, уткнулся лбом в его лоб, начал укачивать, как мать качает дитя… И все это время волчий вой вырывался из его горла, как будто он действительно был диким зверем, потерявшим самое дорогое, что только было у него в жизни…

В ярости смотрела на это Чачака. Всей душой она желала победы тому, второму. Всей душой ненавидела того, второго — за то, что позволил себя убить. Мать воинов, она хорошо понимала, что произошло. Должно быть, эти двое — друзья, и тот, второй, пожертвовал собой.

Судьба.

— Проклятье! — крикнула старуха, швыряя на землю свою трубку.

В одежде, покрытой кровью Арилье, с помертвевшим лицом, Траванкор приблизился к трону Аурангзеба. Бесстрашно глянул в его глаза.

— Прикажи, чтобы его похоронили с надлежащими почестями, — произнес Траванкор ровным голосом, странно противоречащим и его виду, и недавнему крику, полному отчаяния.