|
Сайла была рада, что ее укрывала тяжелая мантия. — Ты, говорят, очень честолюбива. Вижу, что еще и красива. Ты уже принесла присягу? Грубое небрежное замечание поколебало благоразумие Сайлы. Упрямо подняв подбородок, Жрица готовилась резко оборвать короля, но успела заметить хищный блеск в его глазах. Кашлянув, она нашла безопасный ответ прямо из Катехизиса: — Я присягнула Матери-Церкви. Король с отвращением отвернулся. — Женские бредни. Неожиданно он указал двумя пальцами на восток, как бы прося благословения у Единого в Двух Лицах, и произнес: — Я, безусловно, признаю добродетельность Церкви. Однако мне говорили, что ты опасна. На мгновение забывшись, Сайла попыталась указать ему на прошение, чудом успев отдернуть руку от меча стражника, преградившего ей путь. — Я лишь прошу позволить мне служить Алтанару и королевству Ола. Прежняя усмешка вернулась на лицо короля. Душа Сайлы сжалась в комок от какого-то оттенка безумия в его неуместной веселости. Она вдруг вспомнила старые монастырские рассказы о ведьмах, которые могли читать мысли спящих…. — Сколько тебе было лет, когда ты стала Избранной? Откуда ты родом? Алтанар был слишком хитер, чтобы задавать такие наивные вопросы. Он, несомненно, что-то знал. Но что именно? Это повергло ее в смятение. Почему он спрашивает обо всем этом? Избранные были военной добычей — девочки, слишком маленькие, чтобы стать рабынями, и не настолько уродливые, или больные, или раненые, чтобы их убили на месте. По закону, Церковь могла брать все, что хотела. Из этических соображений она брала всех, кого могла. Завоевания питали Церковь и одновременно отягощали ее сиротскими судьбами. Дети, нашедшие прибежище в Церкви, содержались в железной дисциплине, но они оставались в живых. Главное и никогда не нарушавшееся требование: эти дети не должны были ничего знать о своем происхождении, о своем прошлом. Ее слова застревали в горле. — Церковь — моя жизнь, и все мои воспоминания связаны только с ней. Я была дарована Матери королем — моим единственным отцом. Алтанар стремительно спустился на нижнюю ступеньку трона. — У твоей миссии другая цель. Толпа придворных позади Сайлы была слишком далеко, чтобы что-либо услышать, но поведение Алтанара пробудило в них тревогу. Зал затих. Сердце девушки билось так сильно, что, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди. Как он догадался? Она не могла справиться с дрожью в голосе: — Нет, мой король, это не так. Кто-то хихикнул. От этого звука по спине Сайлы пробежали мурашки. — Пойдем. Король повернулся и пошел прочь. Ей пришлось поторопиться, чтобы успевать за ним, пока они шли мимо подиума трона. Гомон толпы последовал за ними в коридор, но глухой удар толстой двери перекрыл его. Алтанар вошел в первую боковую комнату. Стражник закрыл за ними дверь, оставив их в глухом помещении без окон. После мрачной тьмы Тронного зала ярко освещенная комната и освежающий запах восковых свечей вернули Сайлу к жизни. Она сразу увидела за маленьким столом у противоположной стены свою настоятельницу, по-царски возвышавшуюся в своей зелено-красной мантии. Она приветствовала девушку кивком головы, но на старом, морщинистом лице не отразилось никаких эмоций. Сайле хотелось подбежать и обнять ее, но взгляд настоятельницы удержал ее от этого. Настоятельница была высокой и статной. Ее живые карие глаза не сочетались с седыми волосами и измученными артритом руками. Узловатый палец то и дело постукивал по браслету на запястье. Изготовленный из великолепного золота, он изображал ирисы — символ обители. Стрекоза, парящая над цветами. Только очень подозрительному человеку могло прийти в голову, что стилизованное насекомое напоминает запретный крест. Внимание Сайлы привлекло движение слева. |
