|
Сидевшая рядом с Конвеем Нэнси поспешила ее успокоить. Фолконер направился к Конвею. Полковник говорил тихо, стараясь, чтобы его слова не услышали другие. — Тейт права: нам надо рискнуть. Помоги мне убедить в этом других. — Я? Выдвигайте свои аргументы, полковник. Вы же лидер. — Вы спасли всем нам жизнь, ты и Йошимура. Мы в неоплатном долгу перед вами. Поэтому у тебя особое положение, хочешь ты этого или нет. Мы должны действовать единым фронтом. — И не думайте об этом. Если мне покажется, что вы правы, то буду с вами. Нет — буду против вас. — Согласен. Но каково твое мнение о двери? — Здесь я согласен с Тейт. Нам нечего терять. — Хорошо. — Фолконер поднялся и направился на склад. Конвей уже принялся за еду, когда Йошимура вернулась с Маццоли. Пожилая женщина уже успокоилась. На ее губах играла подозрительно жизнерадостная улыбка. Она похлопала Конвея по плечу. — Не увлекайся этой отвратительной едой. Завтра в ознаменование нашего возвращения я угощу тебя кое-чем особенным. Приглашаю всех. На лице Йошимуры была мольба о понимании. Обращаясь к Маццоли, Конвей произнес: — Звучит заманчиво, Мэг. Женщина радостно засмеялась. — Сначала мы полетим в Сиэттл, а потом, конечно, в Вашингтон. Я не говорила тебе, что наша славная Доннаси Тейт — правда, чудесное имя — майор военно-морских сил и служит она в Дистрикте? В любом случае первый же вечер возвращения мы отметим одним из моих итальянских обедов. Вы должны посмотреть мой сад: азалии в это время года просто чудесны. На другом конце импровизированной кухни поднялась еще одна женщина и шагнула навстречу Маццоли. Конвей вспомнил, что ее зовут Дженет Картер. Она была небольшого роста и буквально излучала энергию, даже ее черные короткие волосы блестели так, что казалось, вот-вот заискрятся. Со своей быстрой речью и жестикуляцией она напомнила Конвею маленькую возбужденную птичку. Картер сказала: — Время года? Да мы не знаем даже, какой сейчас год! Но Маццоли словно ничего и не слышала. — Когда меня отобрали для криогенного проекта, я отдала дом невестке. Я была одной из самых первых. Мой сын… — Ее сияющие глаза, казалось, потускнели от горя. Прежде, чем продолжать, она глубоко вздохнула. — Мой сын был в Германии, когда все началось. Говорили — может, они и не станут применять ракеты, но меня это уже не волновало, тем более что они сказали, им нужны люди, у которых нет близких родственников. — Женщина замолчала, словно ее захватила какая-то мысль, но затем продолжала как ни в чем не бывало: — По крайней мере я знаю, что он умер. А столько людей так ничего и не узнали. Но теперь все мы смотрим в будущее. Нам многое предстоит сделать, и только труд решит все проблемы, разве не так? — Конечно, — ответил Конвей. — Это наша задача — строить. — Много ли было разрушений? — спросила Маццоли. — Я ничего не видела перед тем, как присоединилась к проекту. Это было ужасно? — Беспрерывно моргая, женщина отвела взгляд. Ее рука нервно теребила выбившуюся из куртки нитку. — Радуйся, что ты этого не видела. — О, я рада! А ты видел Дистрикт? Пригород? Откуда моя невестка… Фоллс Черч? Конвей не мог рассказать ей всю правду. Он одним из последних присоединился к проекту, и то после того, как понял, что вероятность выжить практически равна нулю. — Я видел лишь центр Ди Си. Они забрали меня ночью. В Даллас мы летели на вертолете, окна были зашторены. — Может, был виден пожар? Дым? Конвей смотрел себе под ноги. — Уже начиналась ядерная зима, Мэг. Только это я могу сказать тебе наверняка. Маццоли горестно вздохнула, и Йошимура коснулась ее плеча. — Давай пройдемся, а то мне одной скучно. |
