Ничего, – утешил Зайцев погрустневшего друга. – Ты же сам сказал, что главное – посидеть. Хорошо сидим. Ну, выкладывай, наконец.

– Полсотни нашел, старик. – Ксенофонтов без радости вынул из кармана и положил на стол хрустящую бумажку.

– Спер, наверное? – подозрительно спросил Зайцев. – Признавайся, чистосердечное раскаяние облегчит твою участь.

– Да нет, все проще… У газетных витрин в сквере, знаешь? Кто-то так зачитался, что не заметил, как деньги потерял.

– Совсем новенькая, – проговорил Зайцев, рассматривая водяные знаки на купюре. – Надо же так увлечься… Не иначе как твою статью прорабатывал.

– Да, скорее всего, – согласился Ксенофонтов. – Когда меня читаешь, можно забыть о чем угодно.

– Ты имеешь в виду хвалебный гимн во славу пекаря Фундуклеева?

– А хотя бы! Хотя бы! – запальчиво воскликнул Ксенофонтов.

– Да, конечно, – милостиво