— Он лишится двух асов, — поправил Джимми.

Разговор оборвался. «Гелиос» продолжал свой полет.

Жара усиливалась: 130, 135,140. А через три дня, когда ртуть подобралась к отметке «148», Рой объявил, что они приближаются к критической зоне — туда, где солнечная радиация достаточно интенсивна, чтобы вызвать действие поля.

Напряжение достигло предела; сердца обоих бешено колотились.

— Эго произойдет сразу?

— Не знаю. Придется ждать.

Сквозь иллюминаторы видны были только звезды. Слепящие лучи Солнца не проникали внутрь корабля, специально сконструированного таким образом, что под действием мощной радиации иллюминаторы автоматически закрывались.

А потом звезды начали понемногу исчезать, сперва — тусклые, затем — яркие: Полярная, Регул, Арктур, Сириус. Космос стал одной сплошной чернотой.

— Действует! — выдохнул Джимми. И почти в тот же момент обращенные к Солнцу иллюминаторы открылись. Солнца не было!

— Ха! Я уже ощущаю прохладу. — Джимми Тэрнер ликовал. — Здорово!.. Знаешь, если бы создать дефлекторное поле против излучения любой силы, мы получили бы самое мощное оружие — возможность делаться невидимками. — Он закурил и сибаритом раскинулся в кресле.

— Но пока что мы летим вслепую, — напомнил Рой.

Джимми покровительственно усмехнулся.

— Можешь не беспокоиться, Красавчик. Это уж моя забота. Мы вышли на солнечную орбиту. Через две недели мы обогнем Солнце, я выпущу ракеты, и мы устремимся прямиком к Венере. — Он был чрезвычайно доволен собой. — Джимми Тэрнер — «голова»! Можешь на него положиться. Вместо обычных шести месяцев мы потратим всего два. За штурвалом ас Межпланетной почты.

Рой неприятно хохотнул.

— Послушать тебя, так подумаешь — это твоя заслуга. А вся твоя работа — вести корабль по курсу, который рассчитан мною. Голова здесь я, ты — только руки.

— Ну? Каждый молокосос в летном училище умеет рассчитывать курс. А чтобы водить корабли, надо быть мастером.

— Ну это ты так считаешь. А кому больше платят? Тому, кто ведет корабль, или тому, кто составляет расчеты?

На это Джимми возразить ничего не смог, и Рой с победным видом вышел из рубки. А «Гелиос» все летел.

Два дня прошли спокойно, а на третий Джимми, глянув на термометр, встревоженно почесал затылок. Вошедший в эту минуту Рой вопросительно поднял брови.

— Что-нибудь случилось? — Он наклонился к шкале. — Ровно сто градусов. Не вижу причин расстраиваться. По твоему виду я решил, что стало барахлить поле и температура снова поднимается. — Он нарочито зевнул.

— Безмозглый кривляка! — Джимми поднял ногу, как бы собираясь лягнуть его. — Я предпочел бы, чтобы температура поднималась. Слишком уж оно активно, это поле, на мой взгляд.

— Гм! Что ты имеешь в виду?

— Постараюсь объяснить, а ты слушай внимательно — может, поймешь. Этот корабль напоминает термос. Он с большим трудом нагревается и с таким же трудом остывает. — Джимми сделал паузу, давая собеседнику время осмыслить сказанное- В обычном диапазоне температур он не должен терять больше двух градусов в сутки при отсутствии дополнительных внешних источников тепла. Допускаю, что в нынешних условиях потери могут составлять пять градусов в сутки. Усваиваешь?

Рой слушал его, разинув рот. Джимми продолжал:

— Меньше чем за три дня этот чертов корабль отдал пятьдесят градусов тепла.

— Быть не может!

— Факт. — Джимми невесело усмехнулся. — И я знаю, в чем дело. Все это проклятое поле. В борьбе с внешней радиацией оно спешит растратить все тепло нашего корабля.

Рой быстро произвел в уме расчет.