Распределив всех по парам, он дал им указания. — Если вам попадется чье-нибудь жилье, спрашивайте о высоком вдовце с молодой дочкой. Быть может, он называет себя не Дакейрасом, а как-то иначе, поэтому ищите любого вдовца, который подходит под описание. Если найдете его, ничего не предпринимайте, пока мы не соберемся все вместе. Понятно?

Воины кивнули в ответ и разошлись. Десять тысяч золотых рагов ждали того, кто убьет Нездешнего, но для Морака деньги мало что значили. Его состояние, в десять раз превышающее эту награду, хранилось у купцов в Машрапуре и Венгрии. Главное — сама охота и слава, которой добьется человек, убивший живую легенду.

Морак остро предчувствовал удовольствие, которое получит, наполнив изощренными муками последние часы Нездешнего. Кроме того, есть девчонка — он возьмет ее, а потом убьет на глазах у отца.

Или будет ее пытать, или отдаст своим людям на потеху. “Ладно, успокойся, — сказал он себе. — Предвкушение — дело хорошее, но сначала надо его найти”.

Запахнувшись в лиственно-зеленый плащ, он двинулся следом за Белашем. Надир разбил лагерь в укромной лощине и преклонил колени на одеяле, молитвенно сложив руки и разложив перед собой старые пальцевые кости, пожелтевшие и пористые. Морак сел по ту сторону костра. “Что за гнусный обычай, — подумал он, — таскать с собой в мешке кости своего отца. Варвары, одно слово, — кто их поймет?” Белаш окончил молитву и сложил кости в кошель у себя на поясе.

— Ну, что новенького сообщил тебе отец? — с веселым огоньком в зеленых глазах спросил Морак.

— Я говорю не с отцом — его больше нет. Я говорю с Лунными горами.

— Ах да, с горами. Известно им, где живет Нездешний?

— Они знают только, где покоится прах каждого надирского воина.

— И то хлеб.

— Есть вещи, над которыми нельзя смеяться, — с укором сказал Белаш. — В горах обитают Души всех надиров, усопших и еще не родившихся. Со временем я, если буду достоин, узнаю, где погребен человек, убивший моего отца. Я похороню кости отца в его могиле, у него на груди, и он будет служить отцу до конца времен.

— Интересная мысль, — светским тоном ввернул Морак.

— Вы, колиши, полагаете, что знаете все. Вы думаете, что мир сотворен ради вашего удовольствия, но вам не дано понимать землю. Ты сидишь здесь, и вдыхаешь воздух, и чувствуешь холодную землю под собой, но ничего не замечаешь. А все почему? Потому что вы живете в каменных городах и воздвигаете вокруг себя стены, чтобы отгородиться от дыхания земли. Вы ничего не видите, ничего не слышите, ничего не чувствуете.

"Я вижу, как зреет чирей на твоей шее, грязный дикарь, — подумал Морак. — И чую, как разит потом от твоих подмышек”. Вслух он сказал:

— А что чувствуете вы?

— Земля — она как женщина. Как мать. Она питает тех, кто понимает ее, дает им силу и гордость. Как старику, которого ты убил.

— Она и теперь говорит с тобой?

— Нет, ведь этой земле я — враг. Но она дает мне понять, что следит за мной, хотя и не питает ко мне ненависти. А вот тебя она ненавидит.

— С чего бы это? — Мораку вдруг сделалось не по себе. — Женщины всегда меня любили.

— Она читает в твоей душе и видит темный свет, пылающий в ней.

— Сказки все это! — рявкнул Морак.