Двигался Эдрик столь же беззвучно, как и ночные эльфы – не самое обычное умение для человека. В пути юноша хранил молчание, однако, стоило им покинуть город и войти в лес, Малфурион заметил, что здесь он наконец-то расслабился. Удивительно: человек, а в глуши чувствует себя спокойнее, чем в городе…

Деревья, как всегда, приветствовали появление ночного эльфа. Ветви их нежно качнулись против ветра, листва с шелестом затрепетала. Для Эдрика в этом не было ничего примечательного, Малфурион же чувствовал истинное наслаждение. В ответ на приветствия он поднял руку, зная: деревья это почувствуют.

Затем приветствия уступили место чему-то иному – речи на языке деревьев. «Он ждет… – услышал Малфурион. – Ждет за Поросшим Тремя Свилями».

Все деревья имели свои имена, по большей части непонятные даже верховному друиду. Ночной эльф слышал лишь приблизительные описания того, что эти имена действительно означали. Имена деревьев всегда описывали их внешние признаки, и еще ни разу на памяти Малфуриона два дерева не звались одинаково.

Малфурион помнил Поросшее Тремя Свилями, одно из первых деревьев, взошедших в этой части леса – о чем оно с гордостью сообщило при первой встрече, несколькими неделями раньше. Стоило Малфуриону взглянуть на него, и из-за его ствола выступил Генн Седогрив.

– Приветствую короля Гилнеаса, – торжественно провозгласил верховный друид.

– Гилнеаса… – проворчал Генн.

Крепкий, угрюмый, он очень напоминал медведя, хоть и порядком состарившегося. Отнюдь не красавец, Генн до сих пор не утратил властных манер и необычайно живого, острого для человека столь почтенного возраста взгляда. Бороду он, в отличие от верховного друида, стриг коротко, а ростом превосходил Эдрика, что придавало его фигуре некоторое, пусть незначительное, но сходство со статью Малфуриона.

– Гилнеаса… – повторил король. – Разве что по названию, верховный друид.

– Но это только на время! – подал голос Эдрик.

– Посмотрим, – откликнулся Генн, обернувшись к адъютанту. – А отчего верховный друид здесь? Я ведь просил тебя разузнать о возможности аудиенции, а не тащить его сюда, ко мне…

Малфурион поспешил вмешаться, пока недоразумение не разрослось до несоразмерных масштабов:

– Это я велел твоему человеку отвести меня к тебе, Генн. Так уж вышло, что твоя просьба совпала с моей нуждой в разговоре. Вот я и последовал за Эдриком, чтоб сберечь драгоценное время.

– И речь, верховный друид, пойдет о предстоящем совете?

– Разумеется. Гилнеас – одна из важнейших причин, побудивших меня воплотить его в жизнь. Принять твой народ в Альянс…

– Ты хочешь сказать «принять мой народ в Альянс заново», – с горечью буркнул король. – После того, как мне хватило глупости решить, будто Гилнеасу лучше всего взять дело в собственные руки.

– Генн! Справиться с проклятием было выше твоих сил! Не мог же ты…

– Неважно! – скорее по-звериному, чем по-человечески прорычал владыка Гилнеаса.

С этими словами он подался вперед, к верховному друиду, и, хотя Малфурион превосходил его ростом, в эту минуту ночному эльфу почудилось, будто глаза их – вровень. Генн словно бы сделался выше и шире в плечах.

– Неважно! – повторил он. – Мы прокляты и останемся проклятыми вовек!

Взять разговор в свои руки Малфуриону удалось не без труда.

– Нам с тобой нужно поговорить о совете.