|
Не треснет твой мундир, не переживай. — Чтоб тебе Маар-Кейл под окнами выли, Фрэнген! — зашипела она в ответ, точь-в-точь кошка, получившая сапогом по хребту. — Еще раз пнешь — и я скормлю твои сапоги твоим же свиньям, так и знай! — А потом накормишь меня мясом моих собственных детей, — хмыкнул он. — Повторяешься, дорогая. Когти Локки, как же ты мне надоела… — Взаимно, — лучезарно оскалилась она. — Посмотри, значок там ровно? — Погоди, — Фрэнген замедлил шаг и аккуратно поправил серебряный значок Академии на отвороте ее мундира. — Теперь ровно. Хвост тоже на месте, не вертись. Все. Пошли. Широкая лестница, ведущая в бальный зал, казалась сплошным серым потоком, вопреки всем земным законам устремленным не вниз, а вверх. Мундиры, мужские «хвосты» и косы, женские береты, галуны и шарфы, блеск эполет и аксельбантов — словно солнечные блики на свинцовых волнах. На выпускной бал свежеиспеченные «академики» обязаны являться непременно с парой. Но большинство дам, ступавших на зеркальный паркет большого зала, тоже попирали его начищенными сапогами и мели подолами форменных юбок. Гражданские платья по файристянской моде были здесь столь редки, что их обладательницы казались чужими залетными птицами посреди мрачного строя вилдайровой Своры. — Благородная и могущественная эрна Грэйн, владетельница земли Кэдвен!.. Благородный и могущественный эрн Рэйберт, владетель земли Фрэнген!.. — Вот кому должны выть под окнами Маар-Кейл, так это гребаным церемониймейстерам, — с усмешкой шепнул «благородный и могущественный эрн». — За триста с чем-то там лет можно ведь придумать что-нибудь не такое громоздкое, а? — Прекрати, — Грэйн сморщила нос. — Где бы мы сейчас оказались, если б не священные традиции?.. * * * …И Вы можете представить мое удивление, дорогая Джойана, когда я была удостоена внимания персоны, Вам, вероятно, известной, каковая в свое время оказывала мне значительное покровительство, сказавшееся на моей карьере и моей жизни. В весьма изысканных и теплых выражениях похвалив мои успехи, означенная персона дала понять, что все это время не оставляла меня и мою семью своим вниманием и готова, буде возникнет у меня такое желание, и впредь покровительствовать семейству Кэдвен, как мне, так и моему старшему сыну, Сэйварду. Более того, в разговоре прозвучала и радость от того, как сильно Сэйвард походит лицом на своего деда по материнской линии, и одобрение тому, что мой первенец и наследник моего имени и владения избрал для себя путь посвященного Морайг. Вы легко представите себе, дражайшая Джойана, какие чувства охватили меня в тот момент… * * * …Страх. Именно так оно и называется, это самое чувство. Когда руки и ноги холодеют так, словно ты стоишь по горло в ледяной воде моря Кэринси, тонкая батистовая рубашка прилипает к мгновенно вспотевшей спине, и только плотное сукно мундира спасает от публичного позора; когда каждый волосок на твоей шкуре встает дыбом, уши сами собой прижимаются, а верхняя губа начинает подрагивать в предупреждающем оскале… Ролфийский страх выглядит именно так — зеленый прищур, чуть сморщенный нос и белая полоска клыков меж приоткрытыми, будто в улыбке, губами. — Моя дорогая эрна Кэдвен! Вы и представить не можете, как же я рад вас видеть! Небеса не содрогнулись, луны не рухнули на землю, моря не вскипели, музыканты не сфальшивили ни в единой ноте воинственной дринги, а танцующие не сбились с шага. И даже бокал, который Грэйн небрежно держала наотлет в левой руке, не дрогнул в ее пальцах. Но ноздри лорда-секретаря Собственной Е.С.О. Канцелярии уже довольно раздувались, пробуя на вкус этот сладкий запах — пряный аромат давнего страха. Что ж. |
