— Хаггерт, — продолжали однозвучные голоса, — а не может ли быть так, что кто-то нашел талисман бывшего стража? Ведь некоторые стражи погибли или, по меньшей мере, исчезли.

— Когда умирает страж, его личные талисманы — все до единого — умирают с ним. Свистки должны были превратиться в пепел. Скорей, я полагаю, кто-то научился имитировать свист…

— Еще чего, — фыркнули голоса-близнецы. — Вы ведь знаете, что истинная связь с Землями Мечты не во власти Разрушителя. Так гласят законы, установленные в самом начале.

— Но есть еще Шейдерол. Он знает секреты. Когда-то он был одним из нас.

— Шейдерол утратил свое знание, когда прельстился посулами Разрушителя. Братство ци тоже не могло воспользоваться талисманом — в своем безумном стремлении к власти они сами перешли за нормальные природные границы. Именно они пытались пленить или убить тех двоих.

Высокий, которого называли Хаггертом, задумчиво теребил ткань, закрывающую лицо:

— А что Тройя? Она что думает? Фигуры-близнецы одновременно кивнули:

— Она считает, что медлить нельзя. Это дело надо решать, и бесповоротно. Лучше перестраховаться, чем потерять все.

— Вам не кажется, что это слишком?

— Нет.

— Но тем самым мы ставим себя на одну доску с волками-рейдерами. Даже хуже. Вас это не беспокоит?

— В военное время часто приходится наступать себе на горло. Но когда арамитов и этого их собачьего божка поглотит пучина, мы забудем эти дни, как кошмарный сон, и вернемся к простым радостям жизни — все мы, кроме этих докучливых ци.

Хаггерт вздохнул:

— По-моему, ваши мечты о возвращении к прошлому несбыточны. Даже для Земель Мечты. У меня есть предложение. Нелюди вошли в Люперион. Думаю, они могут помочь нам в этом деле. Это означает, что придется призвать помощь Ворот. Затем, когда те, кого мы ищем, останутся одни…

Фигуры-близнецы подались вперед, слушая план Хаггерта. Время от времени они ухмылялись — совершенно одинаково.

На какой-то краткий миг он проснулся. Оковы по-прежнему связывали его, как и много веков назад. Почему же прервался его сон? Он вспомнил прошлое — оно всегда оставалось с ним — и ощутил присутствие некоего разума, хорошо ему знакомого. Этот разум был далеко, но все же ближе, чем когда-либо. Быть может, подумал он, близится час освобождения. Быть может…

Узник вновь погрузился в вековую дремоту — но часть его сознания продолжала работать. Этому трюку он выучился давно. Если новое ощущение исчезнет, бодрствующая часть сознания тоже забудется сном. Если же оно, напротив, усилится…

…то игра начнется заново.

И огромный левиафан закрыл глаза.

ГЛАВА 5

Город за крепостной стеной действительно производил впечатление — но не красотой, а невероятным скоплением людей и животных. Улицы были запружены народом; казалось, будто всадники переходят вброд бурную реку.

— Это что, базарный день? — обрел наконец дар речи Моргис.

— Базарный день? — Хранитель самодовольно ухмыльнулся. — Нет. В Люперионе всегда так.

— О!

Сгущались сумерки, но жизнь в городе и не собиралась замирать. Улицы были залиты светом всевозможных фонарей. Толпы народа текли по улицам; Грифон заподозрил, что так будет продолжаться до самого рассвета.

Люперион поражал контрастом между ярмарочной пестротой и угрюмой символикой арамитов. На базарной площади красовались шатры и палатки самых причудливых форм, а вокруг высились мрачные прямоугольные строения — оплот военной мощи волков-рейдеров.