Во время обеда выяснилось, что корабль только что прошел Па-де-Кале и оказался в водах Ла-Манша. Руководитель экскурсионной группы, холеная женщина лет тридцати, рассказала туристам, что именно этим маршрутом отправился в свое последнее плавание печально известный «Титаник». И лишь у полуострова Катантен российский теплоход ляжет на другой курс.

Какой-то остряк из глубины обеденного зала тут же невинным голосом полюбопытствовал, не водятся ли тут айсберги, а вместе с ними и белые медведи. В ответ посыпались смешки и не менее умные шутки.

Какая-то дородная стареющая дама, видимо, испуганная упоминанием о «Титанике», взволнованно поинтересовалась, когда корабль в следующий раз пришвартуется к берегу. Руководитель группы объяснила, что сегодня поздно вечером судно пройдет на траверзе Шербура – ее тут же засыпали вопросами, что такое «траверз», – а завтра утром обогнет мыс Сент-Матье и встанет на три часа у пирсов Бреста.

– А я знаю про Брест, – тут же заявил отцу Антон. – Там есть Брестская крепость, где наши с фашистами дрались.

– Нет, сын, это другой Брест, – улыбнулся Полунин.

Оживленные разговоры так и не стихли до самого конца обеда. Соседи Полунина по столику, пожилая супружеская чета из Новокузнецка, уже почти и не пытались втянуть Владимира в разговор. За время, прошедшее с начала путешествия, они привыкли к нелюдимости Полунина и развлекались за обедом, болтая с его сыном, который, в отличие от отца, молчаливостью не отличался и успел перезнакомиться почти со всеми пассажирами, путешествующими в его классе.

Миронова Владимир увидел лишь в конце обеда. Оказалось, что Дмитрию выделили самый дальний от входа столик, который он делил с той самой девушкой, которая ждала его во время их недавнего разговора с Полуниным, руководителем экскурсионной группы и каким-то мужчиной лет сорока на вид. Миронов показал Владимиру часы, напоминая о недавней договоренности, и, увидев утвердительный кивок, вновь переключился на общение со своей спутницей.

Почти все оставшееся до встречи с Мироновым время Владимир провел у себя в каюте. Сначала он уложил спать Антона, упорно сопротивлявшегося и не желавшего отдыхать после обеда. Затем читал, смотрел телевизор или, погруженный в свои мысли, наблюдал в иллюминатор, размером превосходивший окна его квартиры, темную ленту далекого берега.

Его путешествие вокруг Европы длилось чуть ли не неделю, но того облегчения, на которое рассчитывал Владимир, так и не принесло. Вопреки ожиданиям, что вдали от места трагедии чувство вины за смерть Анны перестанет быть таким гнетущим, оно никуда не ушло. Напротив, даже усилилось.

Владимир первое время пытался бороться с собой. Он старался не думать о тех обстоятельствах, что привели к смерти Анны, и своем участии в них. Доказывал себе словами Шакирыча, что все равно не смог бы предотвратить смерть жены. Но ни к чему это не приводило. Факт оставался фактом и прожигал сердце Полунина раскаленной иглой – это именно он отправил на тот свет Анну вместе с Самбистом. Не заставь он жену уехать именно тогда на дачу, Анна была бы сейчас жива.

Полунин пытался бороться с чувством собственной вины. Он постоянно был рядом с сыном, прячась за заботами о нем, словно за живым щитом.

Однако все его усилия сводила на нет первая же проходящая мимо красивая женщина. Глядя на веселых и беззаботных девушек в бикини, Полунин говорил себе, что на месте любой из них должна была бы быть Анна, которую незадолго до смерти Владимир собирался отправить в такой же круиз.

Путешествие на теплоходе стало тяготить Полунина.