– Я видел записи со спутника, – он встал у «бойницы». Металлизированная ткань палатки в этом месте была прозрачной. Блики солнца играли на глянце планок. – Лицо вашего… м-м-м… вашего протеже, курсант Тумидус, носило явные следы повреждений. Царапины, ссадины, кровоподтеки. Вы готовы прокомментировать?

– Так точно, господин дисциплинар-легат! – Марк снова вытянулся в струнку. – Спасаясь от хищников, господин Добс был крайне неуклюж. Если вы видели записи со спутника, вы могли убедиться в этом сами. Когда же я… э-э… вступил с господином Добсом в физический контакт, мы находились в тени скалы. Там есть такой козырек… Короче, в данном случае спутниковая съемка вряд ли даст конкретный результат. Наш разговор с господином Добсом был сугубо конфиденциальным.

На столе запиликал уником. Дисциплинар-легат взмахнул рукой, позволяя системе наблюдения считать код его личной татуировки. Миг, и над уникомом всплыла сфера локальной связи. В «пузыре» смешно колыхалась голова Сергия Туллия, обер-манипулярия медицинской службы. Связь барахлила, нос Туллия то сползал на щеку, то раздваивался на два хоботка.

– Инъекции, – сказал медик. – У меня все готово.

– Хорошо, – начальник училища кивнул. – Ждите, Туллий. Я приказал вести четвертый курс к вам. Курсант Тумидус подойдет отдельно, чуть позже. У нас с ним частная беседа.

– Четвертый курс уже у меня, – сварливо бросил медик. Нос Туллия стабилизировался, зато левый глаз начал аритмично подмигивать. Казалось, медик на что-то намекает. – У них сегодня первая «офицерская». Я хотел напомнить, что вакцина в распечатанном состоянии нестабильна. Пусть курсант Тумидус не опаздывает. Вы же в курсе, Гракх…

– Я в курсе. Не торопите меня, Туллий.

– Вы его что, разносите? Едите поедом, ставите клизму? Хорошее дело. Скажите, пусть в следующий раз бьет по почкам. Это я вам говорю, как врач…

– Туллий!

– Все, все…

Сфера погасла. Гракх бросил быстрый взгляд на курсанта. Тот превратился в камень, в мраморную статую – хоть сейчас ставь перед Академией генштаба. Лишь уголок рта дрожал, выдавая мучительную борьбу со смехом.

– Зря, курсант Тумидус, – Гракх сел к столу. – Зря веселитесь. Разумеется, я мог бы наказать вас. Но мы оба понимаем: наказание – шар в пользу Игги Добса. Если я наказываю вас, значит, вы заслужили, и он прав.

– Разрешите обратиться, господин дисциплинар-легат?

– Обращайтесь, курсант.

– Вы без проблем можете найти сотню нейтральных причин для наказания. Прикажете идти на гауптвахту?

– Нет, не прикажу. По большому счету, вы заслуживаете поощрения за спасение этих придурков. Я хотел сказать, за спасение группы туристов, попавших в экстремальную ситуацию. И все же… Учитесь сдержанности, Марк. Я старше вас, я знаю, что говорю. Уверен, то же самое вам сказал бы ваш дядя, гард-легат Тумидус…

Дисциплинар-легат осекся, понимая, что брякнул лишнего. Он видел, как изменилось при его словах лицо курсанта. Казалось, парню без предупреждения отвесили оплеуху. С дядей Марка, гард-легатом Гаем Октавианом Тумидусом, Гракх учился в академии, после чего участвовал в ряде кампаний. Домой легат Тумидус вернулся кавалером ордена Цепи и малым триумфатором, а легат Гракх – кавалером Глаза Бури. И что? У судьбы есть чувство юмора: она сама шутит, сама и смеется. В данный момент Тумидус-старший решением сената Помпилии лишенный чинов, званий и наград, считался предателем Отечества и врагом помпилианского народа – по причинам, о которых начальник училища предпочел бы не вспоминать.