– Кувыркнись, – посоветовал Марк. – Будет легче.

– Курсант Тумидус!

– Я!

– Отставить разговоры! Продолжайте занятие…

Обер-декурион Гораций встал над страдающим Катилиной. Гибким стеком приподнял курсанту гладко выбритый подбородок, обратив несчастного лицом к себе. Кивнул в ответ каким-то своим мыслям и убрал стек.

– Это правильно, – сказал обер-декурион. Он пожевал губами, словно хотел сплюнуть, и разъяснил: – Сам погибай, а товарища выручай. Курсант Катилина!

– Ы-ы…

– Не слышу!

– Я…

– Надеюсь, вы ставили себе целью помочь сокурснику? Вы видели, что курсанту Тумидусу приходится туго, и решили прийти на помощь товарищу. Я верно понял?

– Д-да…

– Похвально. В следующий раз, когда вам захочется подставить товарищу плечо, постарайтесь остаться невредимым. Взаимовыручка – дело хорошее. Но она не должна выглядеть, как размен одного либурнария на другого. Продолжайте занятие!

– Есть продолжать!

– Курсант Тумидус!

– Я!

– Ваш прием против аз-загая меня заинтересовал. Представим, что это аз-загай, – Гораций взмахнул стеком. – Защищайтесь!

От выпада Марк ушел без труда. Схватившись двумя руками за стек, он пнул ногой в живот обер-декуриона. Стек был короче аз-загая, пинать с такого расстояния было не слишком удобно. Впрочем, как ни странно, Марк попал. Живот Горация – твердый, будто каменная стена – вошел в соприкосновение с подошвой ботинка. В колене отдалось болью и легким хрустом.

– Допустим, – кивнул обер-декурион.

В его устах это было высшей похвалой.

– Еще раз!

Выпад, уход, захват. Пинок. Марк взвыл – предыдущая боль в колене оказалась легким развлечением. Сукин сын Гораций подался вперед, встречая пинок, и нога Марка угодила в брюхо обер-декуриона под самым неудачным углом.

– Ногу, курсант Тумидус, надо держать так…

Обер-декурион изобразил пинок – и держал «шлагбаум» до тех пор, пока курсант Тумидус, кряхтя и охая, не повторил урок с воображаемым противником.

– Закрепите, – велел Гораций. – В конце концов, не всегда вас будет спасать курсант Катилина…

Гораций, не стесняясь, курил во время занятий. После Хордадской баталии, когда три эскадры помпилианцев сгорели, как спички, в огне вехденского лидер-антиса, Горацию заменили легкие. С тех пор он нуждался в стимуляторах, каждые два часа обрабатывая дымом ткани искусственно выращенных легких. Это мешало ему спать ночью, но обер-декурион привык.

«Волчата. Им хочется пробовать клыки и когти. Сейчас – друг на друге. Позже их выпустят на охоту. Эти инъекции… На первом курсе клейма волчат учатся подчиняться. Нужна компенсация; надо поднимать парням самооценку. Например, давать в руки оружие. С оружием против безоружного, даже получая по морде, они чувствуют себя героями. С четвертого курса им надо сбивать спесь. Химия в венах учит клейма командовать, приспосабливает к корсету. Значит, чистый рукопашный бой. Безоружный против вооруженного – даже давая по морде, они чувствуют себя уязвимыми. Ущербными, вторыми в очереди. Армейские психологи засмеяли бы меня за такие теории…»

Чихать хотел обер-декурион Гораций на армейских психологов.

– Благодарю.