– Если ты про прохладительные напитки, могу предложить вино или пиво. Темное? Клеманское. Свежий урожай.

– А давай по кружечке темного. Клеманское я люблю, – согласился Лех. – Смотрю я, ты совсем Волчье пиво перестал жаловать. Давно у тебя на столе его не видел. Оно в принципе и правильно. Надо пробовать новые вкусы, а то можно и зачахнуть со скуки.

Серега выбрался из-за стола и направился к бару, замаскированному в книжном шкафу. Он выбрал два небольших бокала, достал непочатый глиняный кувшин с пивом, распечатал его и наполнил бокалы.

– И все-таки что тебе не спится? Завтра, насколько я помню, нам предстоит поездка в Инкубатор. А ты на ногах? – спросил Серега, возвращаясь к себе.

– Думаю, что поездку в Инкубатор придется отложить, – заявил Лех и сделал глубокий глоток. – И впрямь вкусное клеманское. Давно такое не пил.

– Почему это отложить? Мы давно уже не были в гостях у Шарифа… – насторожился Сергей.

Инкубатором назывался научно-исследовательский институт, занимающийся вопросами психоматрицирования. Если говорить простыми словами, сотрудниками Инкубатора создавались слепки человеческого сознания, которые можно было пересадить на любой другой носитель. В самом начале развития княжества Нортейн именно эта технология позволила быстро развить науку и технику. Инкубатором руководил академик Шариф, когда-то служивший ихорам, но выкраденный и перевербованный Одинцовым.

– Что-то тревожно мне, Серега. Думаю, мы упускаем что-то очень важное. Мои люди докладывают, что на Севере заметно какое-то движение. Стужа начала оживать, и это очень сильно меня беспокоит.

– Мы много раз пытались наладить контакты с так называемыми великими магами Севера, или, как они себя именуют – Стужей, но нас просто игнорировали. Мы отправляли к ним посольства и экспедиции, но они возвращались ни с чем. Ни один человек срединных государств не добрался до Стужи. Ходил по краю, видел северных витязей, но не мог даже заговорить с ними. Северные земли оказались закрыты для нас, как в свое время Железные. Но если магики и ихоры пытались вмешиваться в нашу жизнь, то Стужа просто нас игнорирует. Так почему ты считаешь, что что-то изменилось?

Одинцов смерил Шустрика испытующим взглядом. Любой другой на месте Леха тут же почувствовал бы себя неуютно, словно перешел чужую государственную границу с мешком контрабанды, но Лех и глазом не повел.

– Как ты знаешь, меня всегда эта Стужа беспокоила. Почему они отгородились от нас? Почему никого не пускают на свои территории? Почему не пытаются вмешаться в нашу жизнь? Как бы у нас за спиной новые ихоры не скрывались, еще более страшные, чем предыдущие. Рано или поздно ихоры вернутся, чтобы взять реванш. Как бы мы не оказались разорванными на два фронта. Вот о чем я беспокоюсь. Если бы Стужа была заодно с ихорами, то когда мы им хвост прижали, они бы не промедлили вмешаться и наподдать нам под зад как следует. Но ничего такого не последовало, – возразил Одинцов.

– Потом ты помнишь легенды Приграничья о людях, которые приходят время от времени со стороны Стужи. Они такие же, как мы, говорят на странном языке и умеют общаться картинками.