Кодак определил маршрут выступлений: Берлин, Париж, Лондон, Рим, снова Берлин, Стокгольм… Несмотря на уплотненный график работы, Мессинг старался совершенствовать прежние опыты, придумывал новые, расширял и разнообразил программу. В Риге он ездил на автомобиле по узким улочкам ныне Старого города с крепко завязанными черным полотенцем глазами, руки лежали на руле, ноги – на педалях. Управлял же машиной опытный водитель, сидевший рядом и мысленно отдававший ему приказы. Разумеется, после увиденного рижане толпами устремлялись в зал, где по вечерам выступал Мессинг.

Крутые повороты на старинных улочках, быстрые и неожиданные приказания требовали от Вольфа необычайного напряжения, и он выполнял их без единой помарки, которая могла привести к аварии, посрамлению телепата и даже к срыву гастролей. Кстати, потом Мессинг ни разу не садился за баранку автомобиля. Он был равнодушен к технике, в отличие от многих фокусников, использующих ее в своих трюках. Мессинг, мог купить не один автомобиль, но даже не думал об этом, считая, что без него вполне можно прожить, и не желая выделяться среди своих сограждан. Единственная роскошь, что он себе позволил, – это крупный перстень, с которым выходил на сцену.

Господин Кодак не снижал темпы гастролей – Южная Америка, Австралия, страны Азии. В 1927 году в Индии Вольф встречается с Ганди, выдающимся политическим деятелем своего времени. Но Мессинга заинтересовали не столько его политические взгляды, сколько учение, в котором причудливо переплетались древняя индийская философия, толстовство и различные социалистические идеи. Лицо мыслителя, тихий голос, неторопливость и плавность движений, мягкость в обращении с окружающими и удивительная простота не могли не привлечь к нему Мессинга.

Он показал Ганди опыт, выбрав его своим индуктором. Ганди мысленно попросил Мессинга взять со стола флейту и передать ее определенному человеку. Стоило этому человеку поднести флейту к губам, как в ответ на тонкие музыкальные звуки из стоящей на полу корзины, похожей на бутыль с узким горлышком, стала медленно выползать змея. Ее движения четко соответствовали ритму, заданному флейтистом. Это был своеобразный, но прекрасный танец. Мессинг смотрел на него как завороженный, думая о том, что существует еще немало чудес, созданных, но по сути не разгаданных человеком. Его поразило искусство йогов, их виртуозное владение своим телом, конечно, достигаемое непрестанными тренировками. Он наблюдал глубокое и длительное, иногда на несколько недель, погружение йогов в каталептическое состояние. Мессинг понимал, что это искусство переходит из поколения в поколение и ему никогда не достичь их уровня.

К Вольфу Мессингу не раз обращались незнакомые люди с просьбой раскрыть хищение, найти вора, наладить семейные отношения… Он не отказывался вне зависимости от положения человека в обществе помочь ему и вообще нести добро людям.

Однажды в очень богатой и влиятельной в Польше семье графов Чарторыйских пропала передававшаяся из поколения в поколение бриллиантовая брошь стоимостью не менее 800 тысяч злотых. Сумма эта по тем временам была грандиозной. Чужой человек пройти в строго охраняемый старинный замок практически не мог, а в своей многочисленной прислуге граф был уверен. Ни полиция, ни частные детективы распутать дело не сумели. Тогда граф Чарторыйский на собственном самолете прилетел к Мессингу, выступавшему в Кракове, и предложил ему заняться поисками пропавшего украшения. Мессинг заинтересовался предложением, к тому же взыграло тщеславие молодого человека – очень уж хотелось раскрыть то, что не смогли другие.

Благодаря длинным, до плеч, иссиня-черным вьющимся волосам и бледному лицу, черному костюму и накидке, граф без труда выдал Мессинга за художника, приглашенного запечатлеть уникальные архитектурные сооружения и скульптуры, стоящие в саду замка.