— А друг твой что? — спросил я.
— Да ты его что, не видел? Глеб же ботаник, его соплёй перебьёшь. Я ему сказал беги, а Алёнка осталась. Здоровый сразу к ней полез лапать. А он здоровый, бычара.
— И ты что?
— А я ему сопатку разбил, — он улыбнулся, гордый собой. — Меня же Семёныч учил бить. А этот бык здоровый, неповоротливый. Но всё равно, — Кирилл вздохнул. — Повалил и как давай пинать, а я потом ничего не помню, вот только тебя увидел, вспоминать начал. Ну хорошо, что Глебке не достало, уработали бы нас, точно. Он бы начал пощады просить и всё, они бы озверели, толпой бы забили. А так один пинал.
Я курил только в прошлой жизни, но сейчас тянуло начать по новой. Было близко. В уличной драке просто, бей или беги. Кирилл ударил, но упал. Могли запинать насмерть. Но мимо ехал патруль ГАИ, малолетние бандиты сбежали, а инспекторы вызвали скорую.
Милиция особо не интересовалась делом, пока в действие не вступила тяжёлая артиллерия. В палату вошёл Лёня, только вместо его вечной потёртой жилетки на нём сидел вполне приличный серый пиджак, а на пальце блестела печатка. В палате сразу запахло недешёвым одеколоном.
— Так, братья Волковы, — он оглядел нас. — Кирюха, кто там, говоришь, такой наглый? Можешь описать?
— Да я их не знаю! Просто…
— Лёне говорить можно, — сказал я. — Пробьёт, кто это.
Кирилл смирился и рассказал. Особых примет он не помнил, просто накачанный здоровяк, таких — половина всей молодёжи Новозаводска. Можно пробить в районе хлебозавода, но там жилой район, куча пятиэтажек, мелких банд очень много, чуть ли не на каждой улице. Да и этот район — территория Луки, владельца рынка, а на него у меня выхода нет. Не то чтобы этот район был особо богатым, просто другим группировкам он вообще не нужен. Так что преступность там выше, чем по городу, где братва иногда гоняет всякую мелочь, чтобы не плодить конкурентов.
Да, татуировки могут стать приметой, но их носят многие. Разбитый нос тоже примета, но таких людей тоже полно. Надо, в общем, искать уже завтра с утра.
Вернулся дед, но Кирилла не ругал, а притащил ему стопку журналов, которую где-то раздобыл в больнице. Женя тем временем сбегал в круглосуточный магазин, купил сока, апельсинов, пару сникерсов и даже связку ещё зелёных бананов, которые мы убрали под кровать, чтобы дозрели.
— Завтра зайду, Кирюха, — пообещал я.
Поехали домой на моём паджерике. Дед о чём-то размышлял, а я с беспокойством на него поглядывал. Вот не показывает старик, что расстроен, но очень переживает. Но всё же хоть немного успокоился, пока ехали в больницу, он вообще был почти чёрным от расстройства.
— Что милиция говорит? — спросил он, выходя из раздумий.
— Да пока ничего особенного, — сказал я, останавливаясь у переезда. — Лёня поищет, но это будет непросто.
На улице совсем темно, время уже около полуночи. Мимо нас промчался пассажирский состав. В окнах вагонов ещё горел свет.
— Подруга Кирилла, может, успокоится и что-нибудь вспомнит, — продолжил я. — Друган это ещё сбежал. Я и сам поищу, кто это такой охреневший. Поспрашиваем с Женей.
— Без базара, — отозвался Женя, тыкавший мою мобилу.
— Только осторожнее, Максим, — попросил дед.
— Конечно, деда. На рожон не полезу.
Доехали до дома, дед пошёл спать, хотя понимаю, что он долго не уснёт. Я зашёл к Жене, чтобы спокойно всё обсудить. Сидели у него за столом с включённым светом, когда хлопнула калитка. |