– Аметисты? Изумруды?

– Рубины…

– Согласен…

Так мы вскользь, за попиванием настоев пробегаем пару-тройку неотложных дел, потом я делаю мрачное лицо:

– Не хотел портить тебе день, мам, но мы опять воюем…

Девчонки бледнеют, а матушка спокойно улыбается:

– Кто на этот раз?

– Маркиз Тумиан.

– Всего лишь?

Она смеётся. И у обоих красоток, которым кажется, что мы про них совсем забыли, вытягиваются лица – ведь война это же… Горе, кровь, разорение и слёзы. А мы сидим спокойные, добродушно улыбаемся, и говорим о самом страшном в Фиори, словно об играх детей…

– Угу. Теперь думаю, подо что приспособить его земли. И ничего в голову кроме овцеводства не лезет. Так что Алана подвернулась мне как нельзя вовремя…

Тресь! Мне отвешивают подзатыльник.

– За что?!

– Положи булочку на место – сейчас будет обед, а ты себе аппетит перебиваешь!

– Ну, ма…

Канючу я, а у девчонок округляются рты – ничего себе, грозный граф… Как я говорил, выглядят они просто потрясающе – горячая вода, пар и мёд сделали настоящее чудо! Да и матушка смотрится немногим старше их. Почти ровесницей. А улыбка совсем преображает её. Особенно, когда она весело, задорно, смеётся, как умеет только она…

…Обед, привычно, для меня и матушки, вкусный и обильный. И царский пир для обоих вдов. Мама уже успела переодеть обеих, и выглядят они… Ну, просто волшебно. Едим все вместе, с вассалами, так что за столом шутки, комплименты красоте дам. Тем непривычно – всё новое, но поскольку отныне они мои, хм, подчинённые, ребята ведут себя совсем по другому, чем в Ганадрбе. Как то более открыто, что ли, душевнее… И Алана с Керой начинают оттаивать. Правда, когда украдкой бросают на меня взгляды, думая, что я их не замечаю, заливаются краской… Баня, Атти. Баня… Ты же их голыми видел… А ну как… Захочется?.. И куда бедняжкам деваться, только уступить… Но поскольку граф так красив и богат, к тому же галантен, то, может, это окажется и не так противно и мерзко, как с опостылевшим пьяным мужем?.. Всё это легко читается на их лицах, мама, кстати, тоже угадывает их мысли, начинает хмуриться, но мой спокойный взгляд успокаивает её, и доса Аруанн оттаивает вновь… А потом начинается труд. Тяжёлый и непрерывный. В одной из долин расчищают снег, и земля покрывается тысячами холмиков, сделанных из конского навоза, который возят чуть ли не всего графства, смешанного с соломой. А так же золой из печек, которую запрещено отныне выкидывать, и надлежит сдавать старостам – им вменено в обязанность ссыпать драгоценный компонент в специальные бочки и сдавать особым людям. Но это касается только древесной золы. Шлак от сланца мне не нужен. Командиры на местах, а так же в лагерях и, особенно, у волчат обязаны резко увеличить время военной подготовки, уменьшив обычное обучение грамоте. Выиграем войну – нагоним. А нет – кому нужны грамотные сервы? Кроме меня, разумеется? Железоделательные заводы резко увеличивают выпуск не только стали, но и выработку оружия. Армия не должна нуждаться ни в чём. Обмундирование и оружие приходит в негодность не только во время сражений, но и мирное время. Так что запас просто необходим. К тому же я собираюсь, по возможности, кликнуть клич среди стрелков, которых теперь в деревнях превеликое множество. Стимул в качестве освобождения от налогов и скота с деньгами оказался очень заманчивым пряником! Поэтому многие принялись рьяно осваивать арбалеты, самострелы и луки. В новых землях жизнь так же налаживается. Крестьяне до самого сбора налогов не верили моим словам о столь радикальном снижении налогов и барщины, но убедились, что граф Парда слов на ветер не бросает.