|
Вот и полотенце… Маура по-прежнему без сознания. Зато комната прогрелась. И хорошо. Переношу лёгкое, почти невесомое тело в угол, снимаю с неё все лохмотья, в которые та закутана. Матерь Божья! Как же она исхудала! Голову мыть не буду. Потерпит три дня ещё. А в Парда отведу в баню… Осторожно обмываю тело тряпкой с горячей водой. Потом тщательно закутываю в запасной плащ, укладываю обратно на лежак. Открываю сумки и начинаю готовить импровизированный ужин. Эх, молока бы сейчас? Но у меня только спирт… Развожу немного. Потом насаживаю на лучинку несколько кусочков ветчины и сую их в огонь, подогреть и обжарить. Ароматный запах расплывается по каморке…
– Кто… Голос звучит сипло и слабо. Очнулась?! Тут же прыгаю к лежаку – на меня смотрят блестящие зелёные глаза. – Граф?… Какими… Судьбами… Я же… Рассчиталась… Правда… Пришлось… Пытается обвести вокруг рукой, но тут просто не хватает сил. – Молчи, дура! Языка нет?! Не могла отсрочки попросить?! Или просто объяснить всё? Молодая женщина вспыхивает, на мертвенно бледных щеках пытается проглянуть румянец, а я снова рявкаю: – Молчать! Сначала поешь! Сую ей горячую ветчину прямо в раскрывшийся рот, потом присаживаюсь рядом, осторожно приподнимаю её, прислоняя к себе. Хорошо, что стол рядом, и могу дотянуться до разведённого спирта рукой. Разжимаю её челюсти силой, велика премудрость – нажать на одно место, вливаю жидкость в рот. Она судорожно глотает, кашляет, брызги летят на плащ, но часть попадает в рот. Жадно дышит, опять кашляет, потом резко начинает жевать. Быстро-быстро. Глотает, так что горло ходит ходуном, не замечая, что плащ сполз вниз, и её грудь выставлена наружу во всей красе. Поднимаюсь, удерживая её тело в полусидячем положении, подтягиваю к стене, разворачиваю. Надо вновь поджарить мяса и дать его горячего настоя натты. Он сейчас будет готов. Пока можно сыра. У меня почти полголовки с собой… Подаю ей отрезанный ломоть, величиной с ладонь. Заменит молоко… Маура довольно быстро приходит в себя. Моя еда просто оживила её. Наступает момент, когда она начинает различать детали… – Граф… Зачем вы явились? – Грам, мой человек, рассказал мне очень интересные вещи о вас, баронесса. Поэтому я решил нагрянуть лично. И, как видите, успел вовремя. Когда вы ели в последний раз? – Четыре дня назад… У меня ещё оставался хлеб… – Значит, сейчас у вас вообще ничего нет? Можете не стесняться – после всего этого… – Что вы мне дали, Атти? У меня всё тело горит и голова… Кружится… – Значит, вы оживаете. Хвала Высочайшему. Надеюсь, вы сможете выдержать дорогу? До Парда трое суток, а поскольку повозки со мной нет, придётся вам преодолеть этот путь в седле. – Что вы несёте, граф?! Она подаётся вперёд, начиная злиться. Встаю от камина, благо ветчина уже начала шипеть, режу хлеб, укладываю на него ломтики мяса, подаю ей: – Будешь сидеть так, Маура, или прикроешься? Только тут она замечает, что обнажена, и только прикрыта моим пушистым внутри плащом… – Кто посмел… Голос напоминает шипение змеи. Торопливо натягивает на голую грудь и впалый живот мех. Улыбаюсь: – Слуг со мной нет. Я приехал один, Маура. Так что пришлось мыть тебя самому. – Вы… Умолкает, опуская глаза. – Чего вы стесняетесь? В прошлый раз я увидел немногим меньше, так что… Подаю ей бутерброд. Как ей не хочется показать свою гордость, но тело предаёт женщину. Обнажённая ручка высовывается из-под ткани, хватает бутер, жадно жуёт. – Пить… Подаю ей натту. |
