Фрау Пагель-старшая упорно стояла на том, что Петра — незамужняя, бюро регистрации браков не могло убедить ее в противном.

— Вы ж еще полгода назад там висели, и ничего из этого не вышло.

— Но я, право, желал бы, мама…

— Пожелай себе чего-нибудь к рождеству, мой мальчик!

— Да ведь она всех вас за нос водит, — смеялась Петра. — Ей это доставляет большое удовольствие. Иногда, когда мать думает, что я не вижу, она трясется от смеха!

— Да, она смеется над тобой, потому что ты все ей спускаешь! возмущалась Минна. — Вот именно такой овечки ей не хватало, чтобы покуражиться над ней!

— В самом деле, Петра, — просил Вольфганг. — Нельзя все спускать маме! Она же удержу не знает!

— О Вольфи! — весело смеялась Петра. — Разве я и тебе не все спускала, а вот прибрала же к рукам!

Озадаченный Вольфганг Пагель молчал.

Если вспомнить, что фрау Пагель-старшая жила в Старом Вестене, на Танненштрассе, возле Ноллендорфплац, а молодые люди снимали квартиру на окраине города на Крейцнахерштрассе, возле Брейтенбахплац, то надо было поражаться стойкости, с какой старуха изо дня в день проделывала далекое путешествие к столь неприятной ей молодой особе. Дом был новый, даже новехонький, но он уже разваливался, казалось, он вот-вот рассыплется при всей своей новизне.

— Нате-смотрите, — гневно выговаривала старуха Петре, — что я вогнала себе в вашем отвратительном курятнике!

И она показала Петре руку. Через всю ладонь проходила большая заноза.

— Это ваши перила, — не унималась старуха. — В таких сараях порядочные люди не живут! Ведь это опасно для жизни! Можно получить заражение крови!

— Погодите, я вытащу вам занозу! — с готовностью вызвалась Петра. — Я это очень хорошо умею.

— Но если вы причините мне боль! Этого я не потерплю! — с угрозой заявила старуха.

Мрачно смотрела она, как Петра достает иголку и пинцет. Как многие люди, героически, без жалобы выносящие большую боль, старая фрау Пагель робела и трусила перед маленькими невзгодами жизни.

— Я не позволю мучить себя! — крикнула она.

— Держите руку спокойно, и почти ни капельки не будет больно, — сказала Петра, приступая к операции.

— Не хочу, чтобы даже капельку болело! — заявила фрау Пагель. — Хватит мучений с этой противной занозой, а тут еще какой хирург сыскался! неподвижными глазами, зрачки которых сузились от страха, смотрела она на руку.

— Только не двигать рукой! — еще раз потребовала Петра. — Смотрите лучше в сторону!

— Я… — сказала фрау Пагель слабее и снова вздрогнула. — Я не хочу… Не смейте… Может быть, она сама выйдет.

Она старалась вырвать руку.

— Да перестанешь ты рукой дергать?! — с досадой вскрикнула Петра. — Вот еще нежности! Надо же быть такой бестолковой!

— Петра! — ахнула окаменевшая старуха. — Петра! Что с тобой! Ведь ты сказала мне «ты»!

— Вот она! — весело крикнула Петра и с торжеством подняла занозу. Видишь, как это просто, если не дергать рукой?

— Она говорит мне «ты», — прошептала старуха и села. — Она говорит, что я бестолковая! Разве ты не боишься меня, Петра?

— Нисколечко! — рассмеялась Петра. — Можешь называть меня фройляйн и говорить, что малыш не прибавляет в весе — я знаю, у тебя на душе другое.