Вывернет ее, сломает и сожрет.

Когда случалось такое, она засыпала, скованная ужасом, – и резко распахивала глаза только утром, когда ее комната мало-помалу согревалась светом нового дня и ей снова дышалось легко и свободно.

Но теперь она была уже далеко не ребенок. Перед тем как спуститься в гостиную, она вернулась в свою комнату, расположенную на верхнем этаже, достала мобильный телефон и проверила, не оставила ли тетушка, которая уже должна была вернуться из Египта, сообщения и не просила ли перезвонить ей как можно скорее. Месье Дюпре, само собой, предупредил тетушку о ее приезде, и Клер заранее знала, что́ скажут ей по телефону, когда она возьмет трубку. Слово в слово.

Почувствовав легкую головную боль, Клер решила перезвонить ей позже – и сунула мобильник в карман джинсов. Ночь обещала быть долгой. Отправиться спать у нее не было ни малейшего желания – по крайней мере, до тех пор, пока к ней снова не вернется душевный покой. Пройдя в гостиную, Клер направилась к книжным стеллажам, где хранились в основном энциклопедии и труды по истории. И достала книгу в кожаном переплете, показавшуюся ей очень знакомой, в отличие от остальных. То был сборник сказок с обшитой красной тканью обложкой, на которой, посередине, была нарисована деревянная избушка на опушке зимнего леса. Открыв сборник, Клер заметила на форзаце свое имя, выведенное корявыми буквами. Она вспомнила: это была ее собственная книга, и в ней содержались сказки, которые буквально зачаровывали и вместе с тем пугали всех детишек. «Кот в сапогах», «Красная Шапочка», «Гензель и Гретель»…

Клер пролистала несколько страниц, и тут ее внимание привлек рисунок, на котором был изображен кричащий мальчик, свернувшийся калачиком на кровати. А из-под кроватной темноты тянулись крючковатые руки, готовые схватить его за ноги.

Бука.

Дамьен, верно, наткнулся на книгу этим вечером.

Только и всего.

Клер положила книгу на журнальный столик, оглянулась на окно – и вздрогнула: ей показалось, будто снаружи, за стеклом, промелькнуло что-то белое. Не сводя глаз с окна, она сдвинулась к камину и схватила кочергу.

Снаружи не было видно ни души – только освещенный уголок сада. О том, чтобы подойти поближе к окну, не могло быть и речи.

Что, если это Люка? Решил потехи ради ее напугать?

Может, он и разбудил Дамьена, пытаясь влезть в окно… Но в таком случае неужели он решил вскарабкаться по стене на такую высотищу? Неужели смог? Клер было схватилась за телефон, собираясь ему позвонить, но тут же передумала. Если это не он, то будет держать ее за сумасшедшую или посчитает, что с ее стороны это хитрая уловка – отчаянная попытка его вернуть.

Тогда, наверное, кто-то другой – при мысли об этом у нее ком к горлу подступил.

Чужак.

Тут она вспомнила про два кружка, которые заметила, когда ждала Люка в библиотеке, и в ее потрясенном воображении они вдруг превратились в стекляшки очков – очков скрючившегося под деревом человека, чьи стекла поблескивали в отсветах фонарей у входной двери. Человека, затаившегося в ночи и знавшего, что она одна.

Должно быть, он избавился от Люка до того, как тот успел дойти до своей машины. Вот почему она нигде не видела его и не слышала, как он отъехал.

И теперь чужак пытался забраться к ней в дом.

Хотя все двери были заперты, он мог запросто разбить окно. Мог уже проникнуть в дом и поджидать, чтобы наброситься на нее, когда она подойдет поближе.

С другой стороны, в Мандерли мог поселиться какой-нибудь незваный гость, который теперь решил избавиться от настоящей хозяйки дома.

Что, если он-то и обретался в запертой комнате?

Клер почувствовала приступ тошноты. Возникни он перед нею как из-под земли, кочерга не поможет. Скованная страхом, она даже не сможет пошевелить рукой, чтобы защититься.