Но другие поиски были важнее. И я уже пятый день подряд покидал свое убежище на рассвете и отправлялся бродить по мертвому городу, пока темнота не загоняла меня обратно в Дом книги, который я понемногу превращал с самое настоящее жилище, где понемногу появлялось все, что нужно неприхотливому человеку. Засохший мох со стен и остатки мебели на этажах служили топливом для очага, а вода из канала неподалеку, хоть и фонящая излучением, годилась и для кофе и даже для супа из мясных консервов. Простого смертного такая диета наверняка прикончила бы за считанные месяцы или даже дни, однако мой организм справлялся и с радиацией, и с грязью, и со всеми видами болезней, которые смогли уцелеть в этом мире.

Пожалуй, подземный бункер, который мы с Иваном отыскали в прошлый раз, был удобнее и уж точно куда безопаснее моей нынешней берлоги, зато она располагалась буквально напротив Казанского собора, а я каждую свою вылазку начинал с подъема под чудом уцелевший купол. Да и с Дома книги улицы просматривался неплохо — на несколько километров во все стороны.

Я подхватил кружку с самодельного столика, подошел к амбразуре и, потягивая кофе, принялся наблюдать за соседями. Несколько дней назад двор внизу облюбовали упитанные коротконогие твари, похожие одновременно и на коз, и на тапиров. От первых уродцы получили чуть загнутые острые рога, а от вторых — хобот на морде. Не такой основательный, как у слона, однако достаточно подвижный и гибкий, чтобы орудовать им не хуже конечности.

Наверняка «тапиры» переваривали и животную пищу, но все эти дни питались зеленью, обильно произраставшей на развалинах внизу. Глава стаи — самый крупный и мощный, с обломанным справа рогом — не брезговал и побегами со стен, куда мог дотянуться, а его супруга и полдюжины толстопопых деток понемногу обдирали хоботками мох с камней. Поначалу твари приходили только в светлое время суток, но потом пообвыкли и даже остались ночевать.

Я не возражал: по сравнению с большинством местных обитателей «тапиры» выглядели сравнительно безобидными. И наверняка предупредили бы, вздумай появиться по соседству Упырь или кто-то из крупных плотоядных. Впрочем, пока хищники сюда не совались: то ли их по непонятной причине отпугивал запах дыма из моего очага, то ли туша застреленного мною неподалеку Лешего выглядела достаточно убедительно.

Этакий предупреждающий знак: чужая территория. Здесь живет новый хищник. Не самый крупный, зато проворный и очень злой. Доселе неизвестный, а потому опасный вдвойне.

Не влезай — убьет.

Похоже, я незаметно для себя самого встроился в местную экосистему, отобрав у предыдущего владельца охотничьи угодья площадью в несколько кварталов. Границы моих владения начинались примерно у Казанского собора и заканчивались на набережной Мойки, а с восточной части проходили вдоль канала Грибоедова — там, где в моем родном мире построили очередной выход из метро.

Здесь я его так и не нашел: от дома на углу остались лишь развалины, и я мог только догадываться, был ли под ними вход в подземелье, или нет. Чуть дальше, у перекрестка Невского и Садовой переходы под проспектом затопило водой, а ничего похожего на вестибюль в здании Гостиного двора не наблюдалось. По косвенным признакам я догадывался, что этот мир остановился и погиб примерно в середине двадцатого века, но точнее определить пока не мог.

Как не мог и даже предположить, когда именно, сколько лет назад случился катаклизм, превративший Северную столицу в руины, людей в кровожадных Упырей, а местную фауну — в гигантских чудовищ. Половину домов сравняло с землей, некоторые выглядели так, будто понемногу ветшали и рушились веками, но остались и те, которые не тронула катастрофа и пощадило даже само время.