Коринф вздрогнул и поспешил свернуть за угол. Уж не посланник ли это Третьего Ваала? Впрочем, вопрос этот его интересовал лишь постольку поскольку. Нигде поблизости не было ни единого полицейского, которому бы он мог сообщить о том, что происходит за углом. Если эта новая религия обретет достаточное количество приверженцев, беды не миновать. Увидев женщину, входившую в католическую церковь, что стояла неподалеку, Коринф несколько успокоился.

Из-за угла на дикой скорости вырулило такси, тут же скрывшееся в клубах пыли. По другой стороне ехала машина, пассажир которой сжимал в руках дробовик. Повсюду царил страх. Практически все магазины были закрыты, работала только бакалейная лавка, владелец которой был вооружен пистолетом. Возле грязного парадного многоквартирного дома сидел старик, читавший кантовскую «Критику чистого разума», для которого, казалось, в мире кроме этой книги ничего не осталось.

– Господин, вот уже два дня как я ничего не ел. Коринф посмотрел на мужчину, вышедшего из-за дерева.

– Мне очень жаль, – сказал он, – но у меня всего десять долларов. Только-только на обед, сами понимаете.

– Я никак не могу найти работу…

– Отправляйтесь в муниципалитет, дружище. Они вам и работу предложат, и накормят. Им люди очень нужны. В ответ раздалось презрительное:

– В эту контору? Мести улицы, собирать мусор и развозить продукты? Да я лучше сдохну, чем туда пойду!

– Что ж, тогда подыхайте, – хмыкнул Коринф, ускорив шаг. Револьвер приятно оттягивал ему карман. От таких людей, как этот прохожий, можно было ждать чего угодно, Коринф знал это по опыту.

И разве можно было рассчитывать на что-то иное? Типичный американец, работающий на заводе или в офисе, обладает скорее не разумом, но набором вербальных рефлексов, он способен думать только о хлебе насущном, все прочее замещается телевизором. Американский Образ Жизни диктует все его потребности и желания – автомобиль новой марки, модная одежда и прочее. Еще до начала сдвига сознания многими ощущалась бессмысленность и пустота западной цивилизации, люди смутно осознавали то, что помимо эфемерного «я» в жизни должно присутствовать нечто куда большее и куда более реальное, при этом понималось и то, что общество движется совершенно в ином направлении.

И тут, практически в одночасье, человеческое сознание достигло немыслимых высот. Перед человеком раскрылся целый мир поразительных по своей глубине мыслей, образов и идей. Он сполна осознал всю мелочность и бессмысленность своей жизни, тривиальность совершаемых им дел, узость и абсурдность своих верований и убеждений, и – и он отверг их.

Разумеется, так поступили далеко не все и даже не большинство, но этого количества людей тем не менее оказалось достаточно, для того чтобы поставить под сомнение само существование технологической цивилизации. Если шахтеры перестанут добывать уголь, сталелитейщики и механики останутся не у дел, как бы им ни хотелось при этом продолжать свою работу. Добавьте сюда всевозможные проявления разгулявшихся эмоций, и картина станет более или менее полной.

По улице шла голая женщина с корзинкой. Видимо, после долгих раздумий она пришла к выводу, что носить летом одежду нелепо, полиции же сейчас было совсем не до нее. Этот факт сам по себе не был таким уж страшным, но он позволял судить об общем состоянии умов. Коринф поежился. Любое общество основывается на системе достаточно произвольных законов и ограничений. Названная произвольность была внезапно осознана слишком большим количеством людей, которые, не задумываясь, приступили к ее искоренению.

Возле двери, раскачиваясь из стороны в сторону, сидел юноша. Коринф остановился.

– Что-нибудь случилось? – спросил он.

– Мне страшно. – Глаза его горели.