|
– Ребекка в раздумье заглянула в альбом. – Это правда, что в Испании совсем другой солнечный свет? – По сравнению с Англией он гораздо ярче. Наша страна расположена намного севернее, и влажность мешает солнечным лучам пробиваться к земле, делая их мягче, незаметнее. Ко всему прочему, у нас постоянные туманы. – Кеннет снова принялся листать альбом. Ребекку, вставлявшую в карандаш новый угольный стержень, привлекло его молчание, и она подняла голову. Кеннет внимательно вглядывался в рисунок. Почувствовав на себе ее взгляд, капитан показал ей рисунок женщины, летящей в воздухе головой вниз с искаженным от ужаса лицом. – Кто это? – спросил он. От неожиданности Ребекка вздрогнула, стержень сломался в ее руке, радостного выражения лица как не бывало. Она совсем забыла, что рисунок находился именно в этом альбоме. – Это так… ничего особенного… Просто я представляла себе Дидо, бросившуюся вниз с карфагенской башни, когда Эней покинул ее, – пересохшими губами прошептала Ребекка, на ходу придумав ответ. – В платье современного покроя? – усомнился Кеннет. – Это что то новенькое. Как я успел заметить, вы любите рисовать героических женщин мифологии, а не тех, что убивают себя из за неразделенной любви. К тому же, насколько я помню, Дидо заколола себя кинжалом. Ребекка молча смотрела на Кеннета, не в силах подыскать другой ответ. – Женщина очень похожа на вашу мать, портрет которой я видел. Леди Ситон погибла, упав с крутого обрыва? Ребекка чувствовала себя, словно ее застигли на месте преступления. С сильно бьющимся сердцем она буквально упала в кресло. – Да, – ответила она. – Я не перестаю думать, как она падала. Она все время стоит у меня перед глазами. Я уже сделала штук пятьдесят набросков, подобных этому. Меня до сих пор мучит мысль о том, что она чувствовала, о чем думала в свои последние минуты. Должно быть, это так ужасно – умирать в полном одиночестве. Они оба долго молчали. Кеннет не выдержал первым. – Мне очень часто приходилось испытывать чувство страха, – начал он, как бы раздумывая, – особенно перед боем. Страх – хорошая защита, он позволяет человеку быть осторожным, а иногда толкает на героические поступки. Однако, как ни странно, в двух случаях, когда у меня не было и тени сомнения, что меня убьют, я не чувствовал страха. Наоборот, ко мне приходило странное чувство покоя. И оба раза я чудом выжил. После второго случая меня охватило любопытство, и я стал выяснять, что чувствуют другие. Оказалось, то же самое. Возможно, чувство покоя даровано нам Богом как последний подарок, когда человек уже не в силах бороться с ударами судьбы. Кеннет еще раз внимательно посмотрел на рисунок, и на его лице появилось сострадание. – Возможно, ваша мать не испытывала никакого страха, а просто спокойно приняла неизбежное. – Вы просто стараетесь успокоить меня, – сказала Ребекка и низко склонила голову, не желая показывать, как она расстроена. – Я говорю вам чистую правду. Кеннет сел напротив Ребекки и взял ее руки в свои, согревая их своим теплом. – Возможно, вам станет легче, если вы расскажете мне, что же все таки там случилось. И тогда демоны перестанут терзать вашу бедную душу. «Может быть, он прав», – подумала Ребекка и, как ни больно ей было вспоминать о том дне, постаралась мысленно вернуться назад. – Мы все были в Озерном краю, в нашем поместье Рэйвенсбек, – начала она свой рассказ, тщетно пытаясь сдержать дрожь в голосе. – Стоял прекрасный солнечный день, один из тех, когда отчетливо виден горизонт. Я бродила среди холмов и уже возвращалась домой, когда увидела нескольких мужчин, суетившихся у обрыва, где любила гулять мама. У меня упало сердце: я поняла, что случилось несчастье. |
