|
– Будто еще должен один быть? – думал он вслух, оглядывая недоверчиво толпу бурлаков. – Все тут, Яшка… – Ну, и слава богу!.. Спасибо, братцы! А снег все валил. Вода казалась такой темной в этих побелевших берегах. Где-то вдали смутно обрисовывались деревенские стройки. – Эй, будет валандаться попусту! – скомандовал сплавщик. – Держи нос-от направо… Потеси лениво забултыхались в воде. Гусиный косяк сгрудился и стройной массой с гусиной важностью отплыл к противоположному берегу, провожая барку своим гоготаньем. – Правильная птица! – заметил Яшка, провожая глазами удалявшийся от нас косяк. – Умнее ее нет… И живет парами, по-божески. Не то что, например, косач… Почесав затылок, Яшка прибавил совсем другим тоном: – Эх, ежели бы вот таких гуськов десяточек, был бы Яшка с ружьем и не колел бы, как пес! В Перми бы продал по целковому за штуку…
V
Вечером мы вместе пили чай в балагане – я, водолив и Яшка. На Яшке мокрая рубаха дымилась от пара. Он с каким-то ожесточением пил одну чашку за другой, вернее, не пил, а глотал. Это опять был жалкий Яшка. – Тебя не знобит? – спрашивал я. – Нет, зачем знобить?.. Вот ежели бы мокрый-то я у огня начал греться, ну, тогда пропасть. Напившись чаю и поблагодарив, Яшка поднялся. – Ну, теперь пойду на свою перину, барин… Взглянув на изголовье постели, на которой отдыхал водолив, Яшка укоризненно покачал головой: – Эх, Павел Евстратыч!.. То-то я давеча не досчитался одного гуська… Где у тебя совесть-то?.. – Ну, ну, подержи язык за зубами. – Я-то подержу, а тебе отрыгнется этот гусь… Из-под изголовья высовывался гусиный хвост. – Да ведь я его не ловил! – оправдывался водолив. – Сам он забежал в балаган. Ну, я его и пожалел: приколол. – У волка в зубе Егорий дал?.. Эх, Павел Евстратыч, нехорошо… Вот как нехорошо! |
