– Что со мной?!

– У тебя диагностировали небольшую опухоль в мозгу.

– Опухоль, – тупо повторил Владимир и осторожно, словно боялся обжечься, прикоснулся к вискам ладонями.

Он снова почувствовал вспышки боли внутри черепной коробки, словно какое-то насекомое залезло к нему в ухо и теперь прогрызало туннель, ведущий в мозг.

– Мы должны сделать анализы, прежде чем принять решение на консилиуме, – сказала Марина Игоревна. – Скорее всего, потребуется операция. У тебя были головные боли? Слабость?

Владимир уныло покачал головой и ответил:

– Я всегда чувствовал себя отлично. Никаких проблем со здоровьем у меня не было.

– К сожалению, о подобных вещах становится известно в самый неподходящий момент. – Марина Игоревна осторожно поправила волосы парня, влажные от пота.

Володя долго не мог отвести взгляда от ее руки в резиновой перчатке, потом посмотрел ей в лицо.

«Зачем перчатки и маска?»

Словно угадав мысли Симонова, она сказала:

– В больнице карантин, и тебя поместили в отдельную палату. Так что тебе, можно сказать, повезло.

«Да уж», – мрачно подумал Владимир.

– Я должен позвонить домой, матери, – сказал он.

При мыслях о маме его сердце будто стиснули чьи-то ледяные пальцы. Боже, она ведь наверняка с ног сбилась, не зная, где он и что с ним!

– При тебе не было телефона, только паспорт. Мы обязательно сообщим твоим родным. Сейчас принесут обед.

– Мне нужен телефон. Я должен сам поговорить с матерью, – с нажимом повторил Владимир.

– Ладно, я устрою тебе это, – помедлив, сказала Марина Игоревна. – Постарайся отдохнуть и расслабься. В твоем положении нельзя нервничать. – Она указала на крошечный столик слева от койки, на котором лежали несколько журналов и пульт от телевизора. – Тут, правда, немного каналов, но все равно лучше, чем ничего.

Володя перевел взгляд на телевизор, вмонтированный в стену.

– Я еще приду. Держись, все будет хорошо.

Марина Игоревна вышла и захлопнула за собой дверь. Лязгнувший замок заставил парня медленно обернуться.

Его закрыли. Он заперт.

Стиснув зубы от боли, сверлившей мозг, парень слез с койки и осмотрелся. Палата была небольшой. Кроме кровати, столика, привинченного к полу, крошечной раковины и унитаза, примостившегося в самом углу, внутри ничего не было. Даже самого захудалого шкафа.

Владимир включил телевизор, быстро пробежался по каналам. Как и проинформировала его Марина Игоревна, их было немного – всего три. Один музыкальный, с клипами, по второму передавали мультфильмы, а третий транслировал бесконечные сериалы. На данный момент там шла какая-то слезливая мелодрама.

Владимир подошел к унитазу, зачем-то нажал на кнопку. Послышался характерный звук спускаемой воды. Затем он приблизился к двери и осторожно потянул за ручку. Тщетно. Парень и в самом деле был заперт.

Симонов добрел до койки, улегся и уставился в белый потолок.

– Это какая-то фигня, – вслух проговорил он. – Не может быть у меня никакой опухоли.

В голове будто что-то щелкнуло. Боль словно услышала его слова.

Она вновь сжала клещами измученный мозг, будто говоря тем самым:

«Может, парень! А еще твоя опухоль растет, будь уверен. Скоро она станет размером с яйцо, а потом – с апельсин».

Юноша поежился. Неожиданно его осенило, и он снова обвел взором палату.

Где окно?!

Он сглотнул слюну, вязкую и густую, как клей.